Кирсанов внутренне поморщился и почувствовал, как закололо сердце.

«Тебе, дураку, такая женщина досталась, — попенял он самому себе, — а ты ж. пу морщишь, обижаешься! Ну не идиот ли? Она даже в тяжелом состоянии тебя защищает. Вон журналиста этого искать надумала… А ты? Дебил отмороженный», — мысленно рыкнул он. Улыбнулся жене и прошептал ласково:

— Ты моя защитница, Санечка.

— Люблю тебя, — пробормотала она, стараясь не разреветься. — Сережа, Лешик с кем останется?

— Так, — пробурчал добродушно Кирсанов. — Реветь запрещается. Понятно, Александра Андреевна? У Ларки дела какие-то срочные. Она не сможет с работы отпроситься или отпуск взять. Поэтому уже позвонила тете Вале. Кажется, она понравилась Алексею. Вот и будут вместе хозяйничать… А вечером Лара…

— А ты? — тихо прошептала Санька, боясь, что именно сейчас, когда муж ей нужен, его зашлют в дальние дали.

— А я с тобой, — прорычал он. — Сиделку наймем, конечно. Но за тобой приглядывать нужно. Развлекать…

— Обойдусь, — хмыкнула она. — Я все время сплю, зачем тебе рядом сидеть?

— Сон — это хорошо, — пробубнил Кирсанов, — а вот когда ты в последний раз ела, Санечка? — будто на допросе «языка», сурово осведомился он.

— Я? — замялась Александра, словно ее поймали с поличным. — Не помню, Сереж… Кажется, вчера, — невесело хмыкнула она и поспешно добавила: — Но что-то не хочется… Меня тошнит постоянно.

— Ну это не дело, — подхватился Кирсанов и понесся в ординаторскую.

Буквально через пять минут дверь распахнулась, и дородная санитарка с необъятной грудью с подносом вкатилась в палату

— Что же ты, Сашенька, сразу не сказала? — запричитала она, выставляя на выдвигающийся столик чашку с чаем и тарелочку с вареным яйцом и незамысловатым бутербродом: хлебом с маслом.

— Мне не хочется, — промямлила Александра, стараясь не смотреть на еду. — Плохо себя чувствую…

— А лучше, когда внутривенно глюкозу назначат? — всплеснула руками санитарка.

— Нет, мы так поедим, — раздался от двери добродушный бас Кирсанова. — Спасибо, тетя Нина, как бы мы без вас справились!

— Ой, Сергей Юрьевич, — затараторила санитарка, — для вас все что угодно…

— Спасибо, Нина Николаевна! На таких людях, как вы, земля наша держится. Я позову, если что, — заверил Кирсанов, технично выпроваживая санитарку из палаты. Потом ласково глянул на жену и заявил: — Прояви характер, Александра, съешь все.

— Я не могу, Сережа-а, — взмолилась она. — Устала очень. Сил нет.

— Разговоры, — хмыкнул Кирсанов и, вынув из кармана джинсов связку ключей, принялся отцеплять брелок. Потом достал оттуда небольшой нож с узким лезвием и быстро нарезал бутерброд поперек. Получилось штук пять маленьких тонких кусочков. — Так, мадам, — пробурчал строго. — Пьем чай и закусываем бутером. За меня, за Алексея…

Санька внимательно глянула на белую чашечку и не решилась дотронуться до нее, боясь перевернуть.

— Сама пить сможешь? — настороженно поинтересовался Кирсанов и тут же предостерег: — Подожди, я помогу.

Как заправская сиделка, быстро понажимал кнопки сбоку кровати, и когда изголовье приподнялось, аккуратно поднес чашку к Санькиным губам.