— Джерри, это ты? — На этот раз первым спросил меня Даррен, всматриваясь в голограмму. — Я тебя не узнал.

Я кивнула, мельком отметив, что ссадины на лице адмирала затянулись. К сожалению, о той, что утром красовалась на шее, ничего сказать было нельзя, так как сейчас она была скрыта под плотным воротником-стоечкой офицерского мундира.

— У тебя всё хорошо?

— Всё отлично. Прошу прощения, что в таком виде, только из душа.

— Как там Лер?

— Хорошо, не беспокойтесь. Он… — я бросила взгляд на подлокотник, где ещё недавно находился цварг, но его как ветром сдуло, — наверное, уже отправился спать.

— Ах да, разумеется. — Даррен посмотрел на запястье. — Я совсем забыл, что на Цварге уже ночь. Тут совсем по-другому длится световой день.

— Ничего страшного, адмирал, звоните, когда вам удобно.

Даррен запустил пятерню в короткий ёжик волос, отвёл взгляд и задумчиво произнёс:

— Джерри, я тут подумал… Понимаю, это не входит в твои обязанности, но всё же… за столько попыток ты единственная, кто наладил с Тайлером хоть какой-то контакт. Может… может, тебе удастся внедрить в него мысль, что быть военным не так плохо?

— Простите, что, сэр?

Мне показалось, что я ослышалась. Мужчина резко вскинул на меня испытывающий взгляд. И хотя голограмма была всего лишь полупрозрачной в голубых оттенках, я готова была поспорить, что рассмотрела золотые всполохи на дне зрачков.

— Джерри, я не прошу тебя уговорить Тайлера попробовать поступить в Академию Космического Флота. Я даже не прошу тебя убедить его взять мою фамилию. Просто… мне бы хотелось, чтобы он с гордостью произносил моё имя и признавал своим отцом. Я же вижу, что он меня сторонится, как только может.

В последнем предложении прозвучали нотки мольбы.

Я закусила губу, чтобы не сказать ничего лишнего. Это же насколько адмирал должен был отчаяться наладить отношения с Тайлером, что наступил на горло собственной гордости и просит помощи какой-то шестнадцатилетней захухри?! Насколько близко к сердцу он принимает всю сложившуюся ситуацию и готов унижаться просто ради того, чтобы сын с ним нормально поговорил?! А ведь Элизабет как пси-агент не раз мне внушала, что для мужчин этой расы признать свою неспособность что-либо сделать — унижение, особенно, когда речь идёт об эмоциях. Ведь цварги потому и считаются одними из самых грозных противников из-за способностей восприятия чужих эмоций.

В горле резко запершило. Как же мне хотелось сказать Даррену, что всё, на самом деле, не так, как он думает! Что Тайлер на самом деле восхищается им настолько сильно, что считает скорее себя недостойным носить одну с ним фамилию. Мне до чесотки в кончиках пальцев хотелось сказать уйму всего, но я понимала, что не время и не место. Во-первых, такие разговоры не ведутся по коммуникатору, а, во-вторых, я только-только удостоилась хоть какой-то крупицы доверия со стороны Тайлера. Если я сейчас просто возьму и выложу всё, что знаю, то потеряю доверие подопечного раз и навсегда, а вот станут ли от этого отношения отца и сына лучше — большой вопрос.

— Да, сэр. Конечно, сэр.