Вереща, Иссерли попыталась свернуться в клубок, но множество рук, вцепившихся в нее, удержали тело в распластанном положении. Затем потолок и пол сомкнулись над Иссерли, и темнота поглотила ее.

Еще не придя до конца в себя, Иссерли почувствовала сюрреалистическое сочетание двух запахов – запаха сырого мяса и запаха недавно прошедшего дождя. Она открыла глаза. Бесконечное ночное небо, сверкающее миллионами далеких звезд, висело над ней.

Она лежала на спине в открытом автомобиле, стоящем в гараже без крыши.

Это была, разумеется, не ее «тойота», да и вообще совсем не автомобиль, – постепенно сообразила Иссерли. Она лежала под открытым погрузочным люком транспортного корабля, а прямо над ней располагалось зияющее отверстие в крыше коровника.

– Я убедил их, что свежий воздух пойдет вам на пользу, – прозвучал где-то совсем рядом голос Амлиса Весса.

Иссерли попыталась повернуть голову, чтобы найти его, но шея у нее совсем не поворачивалась – казалось, ее кто-то зажал в тугие тиски. Едва дыша и стараясь не шевелиться из страха перед возможной болью, Иссерли лежала и пыталась понять, почему ее тело не соприкасается с металлической палубой. Она провела непослушными пальцами по онемевшим бедрам и нащупала то, что лежало под ними. Это оказался грубый войлочный коврик, вроде тех, на которых обычно спят люди.

– Когда они вынесли вас из лифта, вы не могли дышать, вы практически уже задохнулись, – продолжал Амлис. – Я хотел вынести вас наружу, но мужчины не позволяли мне этого сделать. И сами тоже не хотели. Тогда мы нашли компромисс.

– Спасибо, – безразлично прошептала она. – Мне кажется, я бы и так не умерла.

– Разумеется, – согласился Амлис. – Не умерли бы.

Иссерли стала внимательно разглядывать небо. Оно все еще было слегка сиреневым, и луна только-только появилась. Скорее всего, было не позднее шести часов вечера, от силы – седьмой час. Она попыталась приподнять голову, но тело почти не слушалось ее.

– Вам помочь? – спросил Амлис.

– Я просто отдыхаю, – заверила его Иссерли. – У меня был очень тяжелый день.

Минуты пролетали одна за другой. Наконец Иссерли решила, что пора кончать с этим положением дел, которое казалось ей одновременно отвратительным и смехотворным. Она для начала пошевелила пальцами на ногах, а затем попыталась пошевелить бедрами. Боль сразу же иглой пронзила ее копчик.

Амлис Весс тактично воздержался от комментариев по поводу сорвавшегося с губ Иссерли стона. Вместо этого он сказал:

– С тех пор как я сюда прибыл, все никак не могу налюбоваться небом.

– Да? – переспросила Иссерли. Она несколько раз мигнула и обнаружила, что ее глаза покрылись какой-то отвратительной коркой. Ей нестерпимо хотелось протереть их.

– Не ожидал увидеть ничего подобного, – продолжал Амлис. Искренность его не вызывала сомнений, и Иссерли нашла ее до ужаса трогательной.

– Вначале я ощущала то же самое, – сказала она.

– Днем небо здесь становится голубым, – произнес он таким тоном, словно Иссерли могла и не заметить этого, если бы он не просветил ее. Восторг Амлиса был таким чистосердечным, что Иссерли чуть не покатилась со смеху.