Течение жизни требует, чтобы некие ритуалы, знаменующие переход от детства к взрослой жизни, были выполнены в определенное время. Эти ритуалы перехода символически и публично разрывают узы, связывающие человека с родителями. И хотя некоторые подобные ритуалы существуют и сегодня (выпускные вечера в школах и т. п.), но по большей части им недостает энергии, чтобы провести настоящую инициацию и выпустить ребенка во взрослую жизнь.

Переходный возраст, как нам всем известно, – это очень сложная социальная конструкция. До недавнего времени (а в некоторых отдаленных уголках планеты и сегодня) дети начинали самостоятельную жизнь, отправляясь на работу, вступая в брак и рожая детей в 13–14 лет.

Продлив период детства до 18 лет (и даже дольше), мы создали некий промежуточный период между детством и юностью. Хотя этот промежуток вполне приемлем для общества, в котором мы живем, мы целиком забыли ритуалы, знаменующие переход из зависимого состояния к независимой жизни. У нас нет обрядов, которые знаменовали бы переход из состояния человека, о котором заботятся, в состояние способного заботиться о других; из человека, чьи проявления и поступки определяются родителями, в самостоятельную личность с собственными целями и проявлениями.

Эти церемониальные переходы, которые на протяжении тысяч лет исполняли в традиционных культурах в переходном возрасте, наделяли человека энергией, необходимой для взрослой жизни. В их отсутствие подростковый возраст стал для тинейджеров периодом бунта и непокорности. Природный инстинкт заставляет подростков отделиться и искать свой путь в жизни, но взрослые воспринимают это желание как бунт против себя. Однако, когда отделение происходит через бунт, а не через поддерживаемый всеми членами сообщества акт инициации, нам бывает трудно успешно завершить этот переход. Наши попытки создать новые семьи (то есть найти Единственного и вступить в стабильный союз) оказываются безуспешными в силу незавершенности отношений с родителями (или теми, кто их заменял).

Алану далеко за тридцать. Он добился определенных успехов в профессиональной жизни. Он говорит, что активно ищет женщину, на которой мог бы жениться и с которой мог бы создать семью. Однако, как признается он сам, ему самому очень трудно вступить в серьезные отношения. Говоря о матери, Алан называет ее «чрезмерно тревожной, требовательной и навязчивой». Поскольку отец его всегда был занят работой, то воспитывала Алана мать, у которой он был единственным ребенком. Алан был для нее спутником и компаньоном. Из-за матери Алану было трудно заниматься чем-то вне дома, чем-то таким, в чем не могла принимать участие мать. Когда Алан уехал в колледж, он почувствовал облегчение – ему наконец удалось избавиться от постоянного присутствия матери – и чувство вины за то, что он ее «бросил». Правда, когда у матери началась депрессия, отец лишний раз подтвердил это чувство вины, сказав, что все это связано с тем, что Алан уехал из дома.