Бобровский потёр виски.

— Погоди, стой, ты же не отсюда. Ты откуда-то из Оренбурга был.

— Из Тобольска, — сказал Бобровский.

— Правильно! — заорал Телегин. — Ну и? Чего ты смотришь? Забыл всё? А Савченко?

— Лётчица? — пробормотал Бобровский.

— Какая лётчица, к хуям? Танкист из Самары. Ну?

Бобровский поискал сигареты в карманах, заметил на столе пачку и взял без спроса.

— Плохо помню, — сказал Бобровский. — Там такое дело…

— Какое?

— Мы же потом попали под наши минометы недалеко от рынка, меня контузило очень сильно.

— И что? Память отшибло?

— Не то чтобы отшибло… Но всё, что до этого было, очень смутно помню. Даже забыл тогда, что родители умерли. Очень сильно контузило, — повторил Бобровский.

— Ясно, — сказал Телегин. — Чёрт, вот это неожиданно, конечно. Я про то, что ты тут сидишь. Как ты вообще сюда попал?

— На маршрутке, — сказал Бобровский.

Телегин тоже закурил.

— Ну вижу, да. Сильно тебя контузило. Двадцать лет прошло, а ты до сих пор как стукнутый мешком.

Бобровский промолчал.

— У меня тут нет нихера, — сказал Телегин. — Я вообще в своё время не слабо так попил. Сейчас стараюсь не гнать. Чаю выпьем?

— Можно.

— Есть баранки.

Телегин открыл шкафчик и достал пакет с баранками.

— Ну после госпиталя комиссовали, — рассказывал Бобровский. — Домой вернулся. Я с бабушкой жил. Домик свой, огородик. Там ещё в больнице полежал пару раз.

— Психиатрической? — спросил Телегин.

— Нет, обычной. Потом бабушка умерла. Домик сгорел. Мешал застройке. Я уехал. Сюда приехал.

— А потом?

— Ну работал на заводе, в общаге жил. Потом завод закрылся. Я женился. Такие вот дела.

Бобровский допил чай.

— А сейчас? — спросил Телегин. — Опять домик сгорел? Фигурально говоря. А?

— Вроде того, — ответил Бобровский.

— Ты, Лёха, как в том анекдоте про одноглазого бесхвостого трёхлапого пса.

— Не знаю.

— Точно! Так и есть. Вся жизнь по пизде? Ну не по пизде, но и не особо хорошо, а?

— По-всякому бывало, — сказал Бобровский.

— Вот сейчас. Ты сюда приехал на маршрутке для чего? Чтобы устроиться на работу с жильём и питанием. Так? Так. Но для тебя это будет совсем дно. Я тебя не возьму. Знаешь, чем мы занимаемся? Перерабатываем бумажные отходы. Ну то есть я нанимаю бомжатину всякую, и они сортируют картон, затычки и так далее. Мне город платит за это. Тут рядом есть заброшенный барак без света, без воды. Вот там они и живут. И ты будешь, если я тебя возьму. Насчёт питания. Мне со складов привозят просрочку. Это они жрут. И ты будешь, если я тебя возьму. Насчёт зарплаты. Работа сдельная. Но там ты можешь хоть жопу разодрать на немецкий крест, но больше чем на бутылку бормотухи в день не заработаешь.

Бобровский взял ещё одну сигарету из пачки бывшего сослуживца и закурил.

— Понимаешь, Лёха? Я когда тебя увидел, не узнал сначала, но удивился. Слишком прилично выглядишь для этого места. Как тебя вообще угораздило сюда приехать? Ясно же, что тут полная жопа. Это тебе не стройки коммунизма, не квартира в подведомственном доме.

Заиграл смартфон. Телегин ответил.

— Что? Где? А ты в какую сторону поехала? Ох, ты ж, твою мать! Какой ещё заводской район? Это не то совсем. Так, слушай! Лови таксёра и говори ему адрес. Я плачу, я, кто же ещё-то? Всё, жду.