Место начал отбивать ритм на большой медной сковороде, остальные захлопали в ладоши, и аккомпанемент этот заглушил протесты Нила, который вскоре уже неловко вальсировал с Вико, стараясь не сбиться с шага.

Вид сей кружащейся пары вызвал безудержный смех, появился кувшин с грогом, после чего в танец влились все, за исключением Место: слуги, охранники, мойщики посуды и даже степенные менялы расшалились, как детишки. Затем, по команде Вико, музыкальный ритм сменился и был объявлен новый танец под названием кадриль. Танцоры, получившие приказ встать в два ряда и взяться под руки, ринулись друг другу навстречу так рьяно, что многие повалились на пол. Задыхаясь от смеха, народ изумлялся тому, что этакая катавасия считается танцем.

Наконец хохот стих, и все услыхали, как кто-то барабанит во входную дверь. Вико поднялся с пола и пошел выяснить, в чем там дело. Когда он вернулся, на лице его не было и следа былого веселья.

– Нарочный из Палаты, – сказал Вико. – Срочное совещание, хозяину надлежит прибыть немедленно.

На этих словах церковные часы отбили одиннадцать ударов.

– Какое еще совещание? – удивился Нил. – В этакую пору?

– Да. Китайские купцы только что вернулись со встречи с комиссаром Линем и просят чужеземцев собраться – у них очень важное сообщение. – Вико уже направился к лестнице, но, обернувшись, крикнул: – Кто нынче дневальный? Быстро к хозяину!

Дежурный слуга был изрядно пьян, пришлось облить его водой, прежде чем отправить наверх. Через полчаса Бахрам, облаченный в темную чогу, вышел из спальни; все с облегчением отметили, что тюрбан его завязан надлежаще и вообще одет он безупречно.

В такой час фонарщика было не найти, и Вико, взяв факел, сам сопроводил хозяина до Палаты.

Потянулось томительное ожидание, но вернулись они уже около двух часов ночи и сразу прошли в хозяйскую спальню, где еще с полчаса о чем-то говорили.

Когда управляющий появился в кухне, бодрствовал один только Нил, трудившийся над своей «Хрестоматией». Вико плеснул в стакан добрую порцию водки маотай.

– Что там было на совещании? – спросил Нил.

Управляющий выпил и снова наполнил стакан.

– Похоже, патрон и его друзья слегка поторопились отметить победу.

– Вот как?

– Вы не представляете, мунши-джи, какая грядет заваруха…

В главном зале Торговой палаты, полном народу, горели лампы и стоял гул голосов, как перед началом спектакля. Вико отыскал себе местечко на задах.

Двенадцать китайских купцов сидели в ряд: разумеется, Хоуква, Моуква и Панхиква, и к ним еще добавилась молодежь вроде Етука, Фонтая и Кинквы. Все они привели с собою толмачей и слуг, которые держали над ними фонари, порождавшие пляшущие тени на стенах. Чужеземные торговцы устроились в тусклой части зала: одни сидели, другие стояли – их лица маячили в сумраке, не поддававшемся свечам, мигавшим в настенных канделябрах. На одном краю нейтральной полосы, разделявшей две эти группы, выстроилась фаланга китайских толмачей, на другом высился юный переводчик Фирон.

Совещание началось с того, что купцы гильдии известили иноземных коллег об отклике юм-чаэ на письмо Палаты. Поскольку решался вопрос жизни и смерти, они отказались от делового жаргона и предпочли услуги толмачей, из-за чего каждое слово проходило через фильтр нескольких ртов.