– У меня сегодня день рождения.

– Извините, я не знала. – Боже мой, глупость какая, почему я должна знать? – Мне даже нечего подарить вам…

– Подарите мне себя, – улыбнулся Дан. – Или я слишком много прошу?

– Нет. Только не говорите банальностей.

– Я больше не буду. Хотя от этого трудно удержаться. Так вы согласны провести вечер со мной?

Он не сводил с меня глаз, его зрачки все так же были расширены и так же втягивали меня, как в воронку.

– Да. Я согласна.

– Тогда собирайтесь. – Он отогнул край рукава и посмотрел на часы. – Полчаса вам хватит? Я подожду вас в машине.

Он отдал мне цветы и ушел.

Я осталась стоять на пороге – оглушенная, очарованная, растерянная… Я понимала только одно – начинается самая необычная полоса в моей жизни; я могла прожить множество жизней Евы, и дочерей Евы, и дочерей дочерей Евы – и не узнать, что это такое.

…Минуты стояли перед моими глазами, крепко взявшись за руки, их было ровно тридцать, потом двадцать пять, двадцать, пятнадцать. Я все предавала и предавала то, чем жила все последние месяцы, то, ради чего вызвала Еву. Узы дружбы, узы смерти, узы мести за смерть ослабели, отступили на второй план. Главным был этот парень, так остро, так больно вошедший в мою жизнь. Я хотела возненавидеть себя, возненавидеть его – но так и не смогла этого сделать.

У меня еще оставалось пятнадцать минут. Пятнадцать минут относительной независимости – я и понятия не имела, как ими распорядиться. Дан был похож на удивительное приключение, которое никогда не случалось со мной, но глупо было начинать его с пошлого вечернего платья, с губной помады, которая обязательно оставит след на чисто выбритой щеке – “спасибо за удивительный вечер”, с капель духов на запястьях…

В условленное время я спустилась вниз в том, в чем встретила Дана, – джинсы и свитер, у которого постоянно падало плечо. И длинное пальто нараспашку, пусть он подготовится к выступлению фронды заранее.

Дан стоял возле машины и ждал меня. Увидев мой наплевательский прикид, он улыбнулся.

– Ну что, едем в ваш ресторан? – независимым тоном сказала я.

– Вы удивительная, Ева. Точно такая, какой я представлял вас себе. Я не мог ошибиться.

Забравшись в машину, я поджала под себя ноги.

– Ну, куда мы отправимся?

– Для начала – во Внуково.

– Во Внуково? – Я ожидала чего угодно, даже китайских палочек для еды и кисло-сладкой засахаренной рыбы, но только не этого.

– Надеюсь, вы не будете возражать. Вы же сами призывали меня быть не банальным.

– Да. Но не до такой же степени…

– Не волнуйтесь, я украду вас ровно на двенадцать часов. Завтра, в семь утра, мы уже будем в Москве.

– Вы хотите сказать, что мы куда-то летим?

– Почему – “куда-то”? Мы летим в мой родной город. Я не был там пятнадцать лет, с тех пор как уехал. А вот теперь захотел вернуться, пусть ненадолго. Всю эту неделю я то и делаю, что возвращаюсь. Должно быть, это оттого, что я встретил вас. И оттого, что вы сами похожи на дом, в который хочется возвращаться и возвращаться всякий раз, прятаться от всех на чердаке, откуда видно море и часть залива…

Я даже не нашлась что ответить. Я просто сидела и смотрела на него. Мы молчали. Это было то молчание, о котором я даже не могла и мечтать. Я закрывала и открывала глаза – и все время передо мной стоял профиль Дана: чистая линия лба, прямой нос, подбородок: тонкие линии, достойные быть отчеканенными на монетах. На монетах, которые погребены на затонувших кораблях рядом с золотыми фигурками птицы кетцаль… Они скрыты от человеческих глаз толщей воды, вечная добыча морских мародеров на батискафах. Вот и сейчас я мародерски рассматривала Дана, я хотела присвоить его себе…