А у кого спрашивать? Не у дерева же?
Открыл сперва правый. Потом только левый. Обоими он видел одинаково хорошо. Наверное, это к лучшему? Какой глаз ни выбери, будет не так обидно?
А кто будет ждать у дерева?
– Ты чего? Плачешь?
Он убрал ладони.
Елена Петровна стояла перед ним: нелепая, чулки в дырках, одежда перепачкана, волосы растрепаны, на лице – комариные укусы, царапины, ссадины. За руку она держала Сару, из другой руки у Сары свисала узелком кукла. Таращились угольные глаза.
– Идемте.
– Куда?
Вжик, вжик, вжик – наяривала где-то высоко синица.
– К дереву, – ответил Шурка.
– Ты что, смеешься? – устало спросила Елена Петровна. – Это лес. Здесь везде – деревья.
– К дереву, – повторил Шурка. – Мы как-то поймем, что это – то дерево. Когда его увидим.
Глава 12
Таня стояла навытяжку. Подбородок вверх, руки по швам, ступни вместе. Как научили.
Женщина за столом писала и делал вид, что не видит ее. Таня скосила глаза. Белые стены, белые шкафчики. Пахло хлоркой.
Лоб под пилоткой чесался.
На женщине была гимнастерка. Белый халат накинут на плечи. Пробор в сероватых волосах был как будто прихвачен инеем: седина. Женщина встала, переложила бумаги. Взгляд скользнул мимо Тани. «Ну и ладно», – надменно подумала Таня. Дверь за ней лязгнула, заскользила в сторону. От чужого взгляда зачесалось между лопатками. Тане мучительно хотелось обернуться.
– Это еще что такое? – голос был женский, недовольный.
– Пополнение тебе. От капитана Печкина, – ответила из-за стола другая и наконец повернула к ней голову. Радости в ее лице Таня не увидела.
Радости в голосе другой – не услышала:
– Печкин что, совсем уже?!
Вторая женщина выступила из-за Таниной спины. Она была красная, плотная и низенькая. Как гидра в последней стадии раздражения на школьном плакате по биологии, подумала Таня. Лицо красное, руки красные, особенно красные из-за белой шапочки, надвинутой на самый лоб, из-за белого халата, закатанного на локтях.
– У него и спрашивай, – женщина за столом отложила ручку. Начала сворачивать папиросу.
Вторая женщина обошла Таню, осматривая, как козу, которую собиралась купить. Вернее, не купить.
– Печкину в дурдом пора, – возмущалась она. – Контуженный на всю бошку. Она как раненых таскать и ворочать будет?
Женщина с папиросой приподняла и опустила погоны: мол, мне откуда знать. Женщина в шапочке уперла руки в боки, еще раз оглядела Танины стати. Медленно провела взглядом сверху вниз. Бросила сердито:
– Это что ж получается, я…
Но женщина с папиросой вставила между затяжками, прикрывая глаза от едкого дыма:
– Ленинградское пополнение.
И краснолицая осадила на полном скаку. Закрыла рот. Руки ее обмякли.
– Ладно. Найдем, чем занять. Пока откормим.
«…а потом съедим», – с неприязнью подумала Таня. Краснолицая заметила.
– Ты мне тут не зыркай, – погрозила паль-цем.
Женщина за столом разогнала дым рукой, подошла к Тане:
– Поступаешь в распоряжение лейтенанта Соколовой.
«Лейтенант, значит, а?» – на гидру Таня старалась не смотреть.
– Есть, – отозвалась, как учили.
– Койку тебе уже определили?
– Так точно, – как учили.