Словно холодная змея скользила по спине при мысли: здесь лежит и то, что осталось от Ингера. Здесь обгорелые кости его стана – высокого, по-юношески стройного и по-мужски сильного. Его обращенные в прах русые кудри, черные брови, длинные ресницы, большие, ясные серые глаза… Но Прекраса больше не плакала: у нее не было слез. Снега сошли с земли, но остались на ее одежде, в ее груди. Она не жила, она лишь исполняла свой долг.

На краю пятна виднелся длинный ров, прикрытый высохшими, жесткими еловыми лапами с осыпавшейся желтой хвоей. Этот ров вырыли в оттаявшей от жара земле, когда кострище погасло и остыло, а потом сгребли в него что смогли. Землю теперь усеивали лишь остатки – видно, в те зимние дни снова пошел снег и не дал сделать эту работу как следует, а весной, когда снег растаял, древлянам не хотелось приближаться. Они даже не стали распахивать это поле, орошенное кровью, видно, сочли его отныне проклятым. К весне уже было ясно, что войны не избежать, и черное пятно от крады смотрелось грозным обещанием их собственной грядущей судьбы.

– А он… Ингер… тоже там?

– Как знать? – ответил княгине Асмунд. – Возьмем пленных, спросим. Но его они могли сохранить – помнишь, те старики предлагали нам выкупить тело?

– Едва ли они хранят его до сих пор, – Свен взмахнул плетью, будто отгоняя носившийся в воздухе мертвящий дух гари. – Но что гадать, будет полон – узнаем.

Он посмотрел через поле на север – туда, где над невидимым отсюда каменистым руслом Ужа высился город Искоростень.

Под княжеским стягом, в белых одежда сама Марена-зима вступила на землю Деревскую в цветущий месяц травень. За два месяца в Киеве собрали войско: со всей Полянской земли, из Чернигова, из Любеча, от северян. Привели дружины из Вышгорода и Витичева. Войско шло по дороге на Искоростень, а позади него над лесом плыли дымы пожарищ. Запах гари отравил воздух, заглушая обычный в эту пору дух цветов и растительных соков. Если древляне бежали из своих весей, спасаясь от наступающих киян в лесах, то княгиня приказывала сжечь все постройки. Если жители бежать не успевали, брала в таль молодежь и старейшин. Вереницы связанных пленников брели за возами обоза, и войско продвигалось вперед, разоряя все новые и новые волости. Вожди дружин понимали: после этой войны здесь никакой дани не возьмешь, и брали добычу – всю, до какой могли дотянуться.

Перед войском шла передовая сотня под водительством черниговца Вальдрика, но до самого Искоростеня, не считая мелких стычек во время преследования и попыток обстрела из лесных засад, кияне не встретили противника. Остался позади дымящийся Малин – Прекраса приказала сжечь и город, и весь, а десяток захваченных его старейшин вели в обозе. Целью киян был Искоростень – старшая столица земли Деревской. Судя по тому, что в пройденных волостях почти не было отроков и молодых мужчин, Хвалимир все же собрал ополчение. И кияне с нетерпением ждали сражения.

И вот он, Искоростень. Со стороны Ужа каменистый крутой обрыв был так высок, что там даже не требовались укрепления. Со стороны поля рыже-бурая, с красноватым оттенком скала была гораздо ниже, зато крутой ее склон крепился каменной кладкой. У подножия тянулся широкий ров, на который с востока, через посад, выводила дорога. Позади рва она поднималась к воротам вала, поверх него стоял частокол, судя по его высоте, с боевым ходом изнутри.