— Она жива? — прошептала в какой-то момент Люси.

— Да, — также шепотом ответил я, — видишь, дышит.

Минут через двадцать раздался звонок и появился врач, милейший Геннадий Сергеевич. Он окинул меня недоуменным взглядом:

— Иван Павлович, голубчик, что с вами?

Я сообразил, что до сих пор расхаживаю по дому в кожаных штанах, уродском свитере, гриндерсах, и сказал:

— Все в порядке, больная в спальне.

— Да кто у вас? — изумился Геннадий Сергеевич, вошел в комнату и взвизгнул по-бабьи. — Господи, да ведь это…

Потом он повернулся ко мне и остолбенело поинтересовался:

— Это…

— Рита, — подтвердил я, — внучка Норы.

— Но девочка умерла, — заикался врач, — сам приносил венок на похороны.

— Она жива.

— Но как, но… — забормотал эскулап, плохо соображая, что к чему.

Я взял его за плечи и встряхнул:

— Гена, приди в себя.

За долгие годы знакомства я никогда не называл его на «ты» и, уж конечно, не забывал обращаться по отчеству, но терапевт совершенно спокойно ответил:

— Да, прости, Ваня, очумел слегка. Если это Рита, то кого же мы тогда похоронили?

— Все потом, лучше займись больной.

Осмотрев Маргошу, врач приказал:

— Немедленно в клинику, сейчас договорюсь.

— Что с ней?

— Накачана наркотиками по самую макушку, я здесь ее не выведу, только в стационаре, платно, очень дорого.

— Естественно, — ответил я, — давай вызывай машину, медсестру, чтобы сопровождала.

Пока Геннадий терзал телефон, я пошел наверх, к сейфу. Вытащил пачки денег, вновь уронил конверт с завещанием, разозлившись на себя, я не стал закрывать сейф, а побежал вниз, сжимая деньги, предназначенные в оплату за клинику.

Наконец все уладилось. Риту погрузили в машину.

— У нее нет паспорта, — напомнил я, — его отобрали в связи со смертью.

— Ерунда, — отмахнулся врач.

— Гена, — сказал я.

— Что?

— Ты ведь давал клятву Гиппократа.

— Естественно.

— Очень прошу тебя, никому ни слова о том, что Рита «ожила», понял?

— Не волнуйся, — ответил терапевт, — не дурак. Сам лучше ложись в кровать, а то на привидение похож. Хочешь, давление померю?

— Нет, спасибо.

— Тогда быстро в кроватку.

— Спасибо, Гена, — улыбнулся я.

— Давай, не болей, Ваняша, — ответил доктор и убежал.

Я смотрел ему вслед. Вот ведь странно. Мы знакомы не первый год и до сих пор вели себя крайне светски. «Добрый день, Геннадий Сергеевич». — «Мое почтение, Иван Павлович». А сегодня вдруг я обратился к нему просто: «Гена», а он мигом ответил: «Ваня». И готово, стали почти друзьями. Может, зря я всегда держал дистанцию между собой и другими людьми? Может, следовало быть проще?

Решив больше не думать на эту тему, я пошел искать Люси и нашел ее в спальне Норы, на кровати. Девушка лежала поверх покрывала. Глаза ее были закрыты, ровное, мерное дыхание показывало, что Люси спит. Устала, бедняжка, даже не сняла голубой юбочки и свитерка.

Ощутив неожиданный укол нежности, я закрыл свою «подельницу» одеялом и пошел к себе. Внезапно в голову пришло сравнение, красивое, поэтическое: в своем новом наряде Люси похожа на птицу счастья и удачи, как известно, она синего цвета и появляется в жизни человека только один раз.