Так вот, объясняю, что такое «техническая дорога»: это трёхметровой ширины полотно из неплохо подогнанных и надёжно скреплённых плит неизвестного мне серого пупырчатого материала, который не похож ни на металл, ни на камень, ни на пластик – ни на что не похож. И семьдесят пять наших лет для него ничто…
Просто местами из-под этого полотна выкрошилась порода.
Но мы не упали. Хотя ехать по таким участкам было жутко. Как по подвесному мосту: дорога проседает, раскачивается или же она настолько накренилась, что напоминает скат крыши. А рядом обрыв, и какой обрыв!..
Даже когда просто стоишь рядом с таким обрывом, хочется, чтобы за спиной был парашют.
А парашюта нет.
(Потом мы узнали, что землюки специально ничего не исправляли: это у них была спортивная трасса. Они на ней гоняли на мотоциклах для развлечения. Для удовольствия. Это выше моего понимания… Когда я спросила Гагарина, было ли ему страшно, он сказал, что нет, страшно не было, но было что-то вроде отчаяния, потому что – даже не остановиться! Только вперёд! Страшно стало потом, через пару дней. И – держалось долго.)
Я сказала «жутко, как по подвесному мосту»? Дура. Вот когда мы действительно подъехали к подвесному мосту…
Это да.
114
Я немного просчитался то ли с центровкой, то ли с углом установки крыла: машина всё норовила задрать нос. Я парировал это её намерение рулём высоты, сильно отдавая ручку от себя – и вынужденно держал весьма среднюю скорость. Впрочем, полёт всё равно получался более быстрый, чем на вертолёте…
От сильного ветра в лицо Кумико стало, кажется, немного лучше; во всяком случае, этот пугающий меня восковой оттенок кожи пропал, она была теперь просто бледна, но и только. Несколько раз она почти приходила в себя, поворачивала голову, я видел, как под веками движутся глаза. Потом вновь обмякала.
Мы долетели быстро, но сесть я смог только с третьего раза.
Только когда я с Кумико на руках подбегал к лесопилке, меня пронзила мысль: а вдруг и док Ригдзин, подхватив семейство, понёсся за счастьем? Но он оказался благоразумен.
Я коротко объяснил, что произошло, он кивнул и велел дочерям быстро разворачивать операционную. Я думал, он заберёт Кумико в подвал, там у него всякие машины и приспособления, большей частью незаконные, но нет – под навесом поставили раскладной стол, столик, лампу, расстелили простыни…
Маруся увела меня на веранду, чтобы я не дёргался зря, и только я успел написать записку шерифу, чтоб он послал кого-нибудь на Коробок, а Маруся – заварить чай, как пришёл док в сопровождении старших дочерей, они сдирали на ходу бумажные передники, местами простроченные красными пунктирами.
– Ну вот, – сказал Ригдзин. – Я называю это: мастерство.
– Что, уже всё? – спросила Маруся.
– Представьте себе, дорогая, – и док самодовольно развалился на плетёном диванчике. – Дорогой Север, ваша девушка вне опасности… если вам, конечно, не взбредёт в голову забрать её немедленно.
– Действительно уже всё? – не поверил я очевидному.
– Действительно. Ну, простейший случай, простейший. И повезло, конечно, мы сразу попали на кровоточащий сосуд, не пришлось искать, зря резать кость…