Я мысленно раскрыл перед собой карту и не удержался, треснул себя ладонью по лбу. Старый Порт!
– Дядя Север, ты что? – тихо спросила подошедшая Мила.
– Ленивые мозги надо встряхивать, – сказал я. – Только не очень сильно. Ну, командуй всем, чтобы отбегали…
Куда более трудны и опасны, чем первый, второй взлёт, – или вторая посадка, или второй прыжок с парашютом. Потом идёт по нисходящей – до девятнадцатого (это что касается парашютов) или двадцать третьего (всего остального). А потом никаких выраженных пиков опасности нет, рутина одна.
Но я взлетел – во второй раз. Аккуратно, без нервов. Самолёт вёл себя заметно лучше, лечение пошло ему на пользу. Я пролетел над ребятишками, помахал им, потом развернулся на Башню, взял два пальца правее – и стал потихонечку разгоняться, прислушиваясь к машине.
Пока всё было хорошо. Ветер свистел, рассекаемый тросами…
116
Вы, наверное, догадались уже, что первыми на финише были Подколодные? Я тоже думаю, что догадаться нетрудно. Другое дело, что их тут же, не обращая внимания на сопротивление и словесные возражения и призывы к справедливости, к исполнению озвученных правил, повязали – в самом прямом незатейливом смысле этого слова – и заперли в глухом совершенно помещении без окон, лишь со светящейся полосой на потолке. Там было душно и пахло гнилью.
Через некоторое время двое землюков – и если те, кто их схватил, были в форме, вроде бы солдатской, то эти носили рабочие спецовки – отвели Подколодных в какой-то кабинет (вокруг было сплошное стекло, как на выставке аквариумов) и велели ждать. Подколодные ждали, сколько могли, потом отправились искать еду и воду, но вместо этого совершенно случайно нашли выход, их никто не остановил…
Финиш был оборудован так: проведённая по земле светящаяся лиловым светом полоса – надо полагать, окружность с Башней в центре; вокруг Башни прямо в воздухе кружились рубиновые цифры, отмечающие число финишировавших, и когда Подколодные на них посмотрели, то увидели: «6–1 – 4». За чертой стояло множество вертолётов, а те, кто прилетал на дирижаблях, просто спрыгивали с них, низколетящих – так, по крайней мере, показалось ребятам. И ещё они видели, как сверху, с большой высоты, кто-то спускался на парашюте.
Упорные в своих намерениях, они отправились искать финишёров, чтобы отметиться, и со второго раза их внесли-таки в список.
Гвалт стоял какой-то запредельный…
117
Город Лакоста, более известный как Старый Порт, довольно долгое время – и когда здесь заправлял концерн, и ещё лет десять после того – был единственным перевалочным пунктом между Эстебаном и Застеньем, землюки настаивали именно на этой конфигурации, чтобы контролировать вывоз грюнсанда; потом к нему добавились Ньёрдбург и Цзуйвэн, а сравнительно недавно, уже на моей памяти, – и Лянхай. После войны, когда Стену продвинули ещё на триста километров, Старый Порт и Цзуйвэн оказались отрезанными от Эстебана – и как города погибли. Сейчас, пролетая над Старым Портом, я рассмотрел: дома почти все разобраны, две из четырёх причальных мачт упали, ещё одна покосилась, на месте портовых складов сплошная ровная площадь, размеченная непонятными символами…