Лариса подумала было, что гувернантка все-таки сломалась и решила тайком от Фаины подкормить детей. Не тут-то было! Чудовище достало вилку и принялось за еду. Оно жевало и притопывало ногой, вероятно, в такт той музыке, которая звучала в наушниках. В другой руке у чудовища была книга, от которой совершенно точно невозможно было оторваться. Лариса почти что легла на пол, чтобы прочесть название. Это был «Артемис Фаул», которого Капитолина накануне отняла у мальчишки. Ах, лицемерка!

Уманский тихонько кашлянул, и Лариса сжалась от страха. Однако ничего не произошло – Капитолина никак не отреагировала. Тогда он наклонился к самому уху своей соседки и прошептал:

– Проголодались?

– С чего вы взяли?

– Вы ведь тоже хотели залезть в холодильник.

– Не для себя. Я думала отнести что-нибудь детям.

Уманский, в общем, задался той же целью, но говорить об этом не стал. Еще чего! Получится, будто бы он хочет стать героем в ее глазах. А еще она может подумать, что он соврал насчет детей и пришел сюда просто потому, что у него заурчало в животе.

Капитолина продолжала поглощать пищу, причем делала это неторопливо и с удовольствием.

– Сволочь, – прошептала Лариса. – Надо же иметь такие нервы!

– Зато она очень сексуальная, – возразил Уманский. – Видите, какие у нее стройные ножки?

– Ножки?! – возмутилась Лариса. – Ну, знаете! У человека, который морит своих подопечных голодом, не может быть ножек.

– Она, конечно, строга не в меру. Но глубоко внутри у нее сидят эдакие чертики… Вы замечали, как она иногда выпячивает губки?

– Вы извращенец.

– Смотрите, смотрите, у нее педикюр. Кажется, я теряю голову.

– Мужчина, теряющий голову от педикюра, достоин сожаления.

– Просто вы не такая, поэтому придираетесь к девушке.

– К девушке?! Да ей лет сорок.

Похотливые глаза Уманского так и шарили по Капитолининым нижним конечностям. До тех пор, пока та не заметила на столе мисочку, затянутую пищевой пленкой. Заинтересовалась и подошла, чтобы рассмотреть ее. При этом встала таким образом, что прямо перед носом у затаившейся парочки оказались ее крепкие гладкие икры. Совершенно неожиданно Уманский протянул руку и указательным пальцем дотронулся до глубокой ямочки у Капитолины под коленкой. Ларисе захотелось его отдубасить. Сейчас это чудовище схватит конец скатерти, задерет его вверх, сунет голову под стол и…

Однако та только пошевелила большим пальцем на правой ноге.

– Капа думает, что я – ее эротическая фантазия.

– Капа?! – одними губами прошептала Лариса и чуть громче добавила: – Неужели на вас не произвела впечатления ее черствость, даже жестокость?

– Я как-то об этом не задумывался. Кстати, а зачем вам понадобились фотографии Анечки Ружиной?

Ответить она не успела, потому что гувернантка, потеряв интерес к миске, вышла из кухни и погасила за собой свет.

Лариса и Уманский остались в абсолютной темноте. Она не видела даже его глаз, только смутно ощущала тепло тела и различала дыхание.

– Так зачем вы искали фотографии? – напомнил он, когда шаги Капитолины окончательно стихли.

– Откуда вы знаете?

– Ваш жених спрашивал меня про альбомы. А вы стояли рядом.