И тогда нам вполне может показаться, что в номере провинциальной гостиницы нас поджидает смерть. Не то лысое чучело в балахоне из бергмановской «Седьмой печати», и не та крохотуля с косой из анекдота про канарейку, а наша законная, нормальных размеров, родная смерть, отпустившая нас зачем-то сюда на целых сорок два года. И тогда мы поворачиваемся и начинаем медленно убегать, хотя сто тысяч раз говорили себе, что смерти мы не боимся, что умереть – это просто вернуться домой, или – в гавань, как поет бесстрашный Том Уэйтс, но красная ковровая дорожка уже вступила в сговор с нашей воспаленной фантазией, уже стала непроходимой трясиной, и ноги проваливаются в нее, вязнут, и бег наш все больше похож на тягостное мычание. И вот мы мчим изо всех сил по этой ковровой дорожке, пока за спиной у нас не распахивается дверь, и оттуда из номера в коридор не выглядывает наконец человеческое существо, живое создание, но мы еще не готовы узнать его, вернее – ее, потому что мы заняты своим побегом, своим снятым на очень медленную пленку броском в мир живых.

– Стойте, куда вы? – мелодично произносит создание во плоти, и мы с недоверием оборачиваемся, замедляем стремительную тягучесть этого полусна, переводим дыхание и снова наводим окружающий мир на резкость.

– Ты кто? Почему? Зачем у меня в номере?

– Я ключ нашла на полу… Вон там. – Она показывает в дальний конец коридора, куда Филя успел сбегать во время своих метаний. – Я Рита. Вы меня помните? Сегодня на портовской трассе…

– Рита? – Филиппов прижался всем телом к стене и сполз по ней на пол. – Ты, Рита, совсем уже?… Нельзя так с людьми. Ты ведь нас чуть не убила.

В себя он пришел прямо посреди жизни. Точнее, посреди того, что в этот момент он принимал за свою жизнь. Рита тащила его за руку по коридору, в свободной руке он держал неизвестно откуда возникшую и даже уже открытую бутылку с красным вином. Наглухо застегнутое пальто поверх воротника было тесно повязано источавшим нестерпимый аромат духов чужим шарфом.

– Куда мы идем? – спросил он.

Рита ничего не ответила, и Филя пришел к выводу, что он это не произнес, а только подумал. Глотнув на ходу из горлышка, он успел туманно удивиться тому, что его суетливое тело в его отсутствие могло не только бесхозно валяться в хвостовом туалете «Боинга» – оно уже само одевалось, могло найти и открыть бутылку вина, а теперь куда-то брело следом за красивой девушкой.

«Способная тварь», – подумал он о своей физической оболочке.

– Что? – обернулась к нему Рита.

– Ты куда меня тащишь?

– Я же вам объяснила.

Из номера, мимо которого они в этот момент проходили, в коридор выскочил мужик в черном пуховике и в огромной лисьей шапке. В руках он держал телевизор. Толкнув Филю, он едва не бегом устремился по ковровой дорожке и через мгновение скрылся за поворотом. В других номерах тоже что-то происходило. Бились какие-то стекла, что-то роняли, отовсюду летели звуки неприятной возни.

– Пойдемте, – потянула Филю за рукав Рита. – Не надо останавливаться. Пойдемте скорей.

Филиппов отчетливо увидел сорвавшееся при этих словах с ее губ облако пара.