– Да ладно, – недоверчиво протянул он. – Ну-ка, дай свой мобильник.
Рита протянула ему телефон, Филиппов быстро вынул из него сим-карту и вставил туда свою. Сигнала действительно не было.
– Ф-ф-фак, – выдохнул он. – А я сообщение жду очень важное. У вас так часто бывает?
– Да нет. Я вообще не помню, чтобы так было.
– Блин! Ладно, поехали скорее к вам. С домашнего телефона проверю.
– Как вы проверите?
– Голосовую почту свою наберу. Поехали! – Он ткнул Тёму в плечо. – Тут больше неинтересно.
Автомобиль снова качнулся, как лодка, и съехал на проезжую часть, в последний раз мазнув грязноватым светом по толпе. Филю уже ничуть не интересовали эти мелькавшие руки, головы, лица – вернее, даже не лица, а заиндевевшие маски, в которых оставалась только узкая щель для глаз, а все остальное было покрыто сплошной коркой от вырывавшегося наружу и тут же застывавшего на шарфах, платках и ресницах этих людей дыхания. В другой момент Филиппов не преминул бы сочинить этим людям жизнь, поместил бы в эту слипшуюся биомассу пару-тройку живых индивидуальностей, ужаснулся бы их одиночеству в безликой толпе, невозможности вырваться из нее или хотя бы просто освободить руки. Он придумал бы семьи этим несчастным – родных, которые сходят с ума от неизвестности в остывающей каждую минуту квартире, друзей, которые бесконечно набирают их номер, – он наверняка сочинил бы много всего, но сейчас его сильно тревожил пропавший по всему городу телефонный сигнал, и поэтому он уже не видел, как автобус, терпеливо до этого стоявший на остановке, наконец вздрогнул и тронулся с места, отплывая в туман подобно проснувшемуся киту, а толпа у задних дверей вздохнула одной большой общей грудью, и в ней тут же прорезались крепкие, сильные и решительные, начавшие давить, и под ноги им начали падать те, что слабее, и никто уже туда, вниз, на них не смотрел. Автобус уплывал все дальше в туман, а народ свисал из дверного проема, как темный грибной нарост на дереве, отваливаясь потихоньку, теряясь, приводя постепенно автобус в надлежащий автобусный вид.
Когда машина остановилась, Филиппову стало плохо. Лицо его принялось как-то странно холодеть изнутри и в то же время покрываться потом. Он подумал, что вот сейчас, наверное, снова явится демон пустоты со своими идиотскими шутками, но тот не появился. Очевидно, посторонние были ему не нужны. Он любил только одного зрителя – Филю.
В тщетном ожидании старого друга Филиппов сидел в остановившемся автомобиле, выпучив глаза и разинув рот. Его мучил пузырь воздуха, который поднимался откуда-то из желудка и все никак не мог выйти наружу. Рита и Тёма, обернувшись назад, смотрели на безмолвно сидящего Филю и тоже не произносили ни слова. Взгляды их показались Филе зловещими.
– Я никуда не пойду, – сказал он, отрыгнув наконец парализовавший его воздух. – Там в темноте кто-то стоит. Отвезите меня обратно в гостиницу.
– Перестаньте, – сказала Рита. – Никого там нет. А в гостинице небезопасно. Что, если электричество не дадут до утра? Пойдемте, не надо капризничать.
Она открыла дверцу и выпрыгнула из машины. Филиппов знал, что снаружи никого нет, но его уже донимали неясные страхи по поводу самой Риты и ее спутника. Они до сих пор так и не объяснили ему, куда его привезли и зачем. Продолжая бороться с внезапным приступом паники, он приложился к бутылке, однако та оказалась пустой.