И как бы странно это не звучало иногда готовы любить чужих детей намного сильнее собственных лишь потому что ассоциируют их с любимой женщиной…Но тема отцовства болезненна…Нина много чего говорила о Егоре, а точнее не так о нем, как о ситуации в целом. Я не могу сказать, что мне это помогло его понять…нет, к сожалению, не помогло. Я даже не представляла, как он мог допустить мысль что Маша не его дочь как вообще посмел делать эти мерзкие анализы. Откуда в наших безумных чувствах где каждый был продолжением другого могла появится вот эта грязь недоверия…а потом вспоминала как он кричал мне о моем брате. О том, что видел нас вместе. Сейчас я могла анализировать и думать об этом снова и снова…кто-то следил за мной и сделал наши снимки…мои с Толиком. И на это был способен лишь один человек — Лена.
Она кого-то наняла, чтоб убрать меня с дороги… и даже это не было ему оправданием. Он поверил. Кому-то. Не мне. Он смог равнодушно выставить нас на улицу, и я никогда не забуду той отчаянной боли, когда я с младенцем на руках смотрела на закрытые ворота и окна его дома и не знала, что мне теперь делать.
Такое не прощают…да, я все еще люблю его, я все еще хочу его как мужчину, но я не хочу его обратно в свою жизнь. Я никогда не забуду какую боль он мне причинил.
А сама каким-то образом пока думала пришла опять к комнате Егора…не знаю зачем. Наверное, затем чтобы опять посмотреть на тот самый ящик со своим кольцом и фото. Какое-то маниакальное желание думать о том зачем ему все это здесь именно в его логове. Неужели он достает мое фото и смотрит на него?
Открыла ящик и вздрогнула — теперь там лежала еще прозрачная пластиковая папка и сквозь пластик просвечивали какие-то документы. Я взяла ее чуть дрогнувшей рукой и достала оттуда …те самые проклятые тесты. Словно гадюку ядовитую в руки взяла.
Долго смотрела на заключение, перечитывала медицинские термины, пока не опустила взгляд на число и подпись и это была не подпись Егора. Первый тест на ДНК сделала его мать… и сделала еще тогда, когда я была в роддоме.
А ведь она даже туда не приезжала. Егор сказал, что она приболела и боится заразить меня и ребенка. Два других теста уже делал Егор.
Впрочем, какая разница кто их делал. Все это ложь. Все это сущий бред. Маша его дочь и я это знаю так же как, я знаю, что я — это я.
Вспомнила как мучилась, рожая ее, как вырубилась от дикой боли…и как потом проснулась в холодной палате с запахом хлорки и затхлости. Наркоз отходил очень тяжело и меня постоянно рвало с постели встать не могла — мне сделали кесарево. Машу мне принесли лишь на следующий день. Показали и унесли обратно…сказали, что мне восстанавливаться надо, что я слишком ослабла и истощена. Потом врач долго выспрашивала меня что я ела накануне они нашли в моем организме сильную интоксикацию, но так и не смогли определить от чего она. И я не смогла. Я ничего такого не ела и у меня никогда не было пищевой аллергии.
А потом все забылось, когда я взяла на руки свое сокровище и…это была любовь с первого взгляда. Не знаю у кого и когда что-то просыпается мне кажется у меня оно просто жило внутри и едва увидела мою малышку сошла с ума от самой бешеной и невероятной любви в жизни женщины — любви к своему ребенку. Моя врач, которая принимала у меня роды, оказалась невероятно чуткой женщиной она постоянно меня навещала, рассказывала, как кормить Машу. А потом сама же удивлялась как быстро та набирает вес. К тому моменту в палате я лежала одна…а до этого, когда только пришла в себя рядом со мной не своим голосом орала какая-то совсем молоденькая девчонка. Она требовала что-то ей уколоть, рычала и вопила. А на следующий день куда-то исчезла. Санитарка рассказала, что девчонка совсем юная и судя по всему наркоманка… а у таких нормальные не рождаются. Потом ее в другое отделение. Почему я так и не узнала.