Только за малолеткой мать приехала. На вид приличная не то что ее ободранка. Выслушала заключение врачей, бледнела до синевы, руки на коленях складывала и пальцы сжимала так что суставы трещали. Они уехали, а Немцова наконец-то спокойно вздохнула полной грудью. Все обошлось….

— Отчего умер младенец? — раздался глухой голос Шумакова и Маргарита Сергеевна вздрогнула.

— Мы не знаем. Тело на экспертизу никто не отправлял и причину я вам сказала. Но… при всем моем опыте у меня есть подозрения, что ваша жена….она что-то приняла. Какое-то лекарство или препарат, или что-то съела. Что-то спровоцировавшее смерть плода и сильное отравление у матери. Но я даже предположить не могу что именно. Существует множество препаратов, которые могут вызвать подобную реакцию организма.

Она затихла с ужасом заламывая пальцы и ожидая приговора. Ей вообще показалось со стороны, что от Шумакова, который вошел в этот кабинет ничего не осталось возле окна стоял совсем другой человек. По нему словно проехался грузовик, и он выглядел поломанным на куски, осунувшимся и немного не в себе.

— И… и что теперь будет? — хрипло спросила она.

— Ничего не будет. Забудьте об этом. И держите рот на замке.

Вернулся к столу и сел напротив снова.

— Та девчонка…вы что-то о ней знаете?

— Да, знаю. Она погибла от передозировки…спустя три года. Это было крупное дело для нашего района. Об этом на местном канале говорили и…нашли целую банду ублюдков, которые по школам наркотики продавали.

Шумаков выдохнул и резко встал с кресла.

— Ясно. Вы правильно поступили, Маргарита Сергеевна, пожалуй, это один единственный правильный поступок в вашей жизни. И если вы будете о нем молчать ничего плохого с вами не случится. Я обещаю.

Когда он ушел Немцова налила себе полный стакан коньяка и выпила его залпом.

Я смотрел просто в одну точку мне казалось у меня не шевелятся руки, ноги и даже сердце не бьется. Я, наверное, умер. Не знаю, как люди впадают в кому и что они при этом испытывают, я внутренне омертвел. И если раньше мне казалось, что я присыпан камнями и толстым слоем земли, то сейчас у меня создавалось впечатление, что я полностью без кожного покрова привязан где-то цепями и насажен на острые крючья, они продрали мне сердце и легкие и я бл***дь задыхаюсь, истекаю кровью, булькая в агонии, но и сдохнуть права не имею. Я вообще не на что не имею прав.

Снова включаю запись голоса матери и меня трясет, когда я слышу все, что она говорит. Холодный пот катится градом, пропитывает мою рубашку, течет по вискам и по скулам. Мне кажется я погрузился в сплошной кошмар и это все бред сумасшедшего психопата, это все какая-то долбаная игра. И ее голос вспарывает нервы, пилит их на куски…Она не могла так поступить. Не могла со мной вот так…

«Я надеюсь, что ты никогда этого не услышишь… и в то же время я все же хочу, чтобы ты все узнал и если этому суждено случится, то ты рано или поздно найдешь эту запись, а если нет, то так тому и быть. Ты мой любимый ребенок и пусть я и была строга к тебе таковыми были мои представления о воспитании сына, но я никогда и никого не любила так как тебя. И как любая мать я мечтала о самом лучшем для тебя. Да, я ее невзлюбила. Она не нравилась мне с самой первой минуты. Она была тебя недостойна. Ни одного волоска на твоей голове. Неотёсанная безвкусная деревенщина, которая мечтала о прописке и свадьбе с богатым и чистеньким мальчиком. Мне не нравилось в ней все начиная с ее имени и заканчивая ее запахом, который поселился в нашем доме и не выветривался, забивался мне в ноздри и преследовал на каждом шагу. Она заменила тебе меня, везде и всюду была она. В твоем сотовом, в твоем портмоне, в твоей комнате, в твоей голове и в твоем сердце. Я задыхалась с этим осознанием потери, что она забрала тебя у меня.