Я должна была рассказать тебе. Должна…и не могла. Я боялась, что ты меня возненавидишь, боялась, что запрешь меня в психушку, как говорила Лена…А потом Бог все же меня наказал и я потеряла все… все, кроме тебя. Я так испугалась, что следующим будешь ты. И приняла решение…когда-то мать Лены давала мне лекарство сильное снотворное. Я приняла его полчаса назад. У меня уже онемели пальцы и мне не хватает воздуха. Я скоро умру, сынок…Но прежде, чем это случится я хочу попросить у тебя прощения. Прости меня, прости мне все, что я тебе причинила, я просто до безумия любила тебя… и если когда-нибудь ты увижишь Анну скажи, что я каждую ночь становилась на колени перед образами и умоляла ее простить меня. Скажи ей это. Хотя такое никто не прощает. И я себя никогда не прощу. Прощай, сынок. Я надеюсь ты будешь счастлив, когда меня не станет…и догадаешься сам какая гадюка живет в нашем доме».

Я сунул сотовый в ящик стола и обхватил голову дрожащими руками. Я пока не знал, что мне делать дальше. Не знал потому что был слишком раздавлен, меня размазало и раздробило мне все кости, и я еще не мог собрать себя по кусочкам. Я разберусь с этим чуть позже. Я должен вначале попытаться встать на ноги и сделать первый вздох. Потом я решу, как казню Лену…какой будет ее смерть. Встал из-за стола и вышел из кабинета…Сам не понял, как пошел к Маше. А перед глазами лицо Ани стоит, как плачет, как руки заламывает и клянется, что девочка моя, что никогда и н с кем, а я…я ничем не лучше своей матери. Жестокий конченый эгоист, не видящий дальше своего носа, ослепленный ревностью и ненавистью.

Маша спала в кровати с зажжённым ночником. На какое-то мгновение я отвлекся от своих мыслей и невольно застыл на месте. Рядом с девочкой сидела та самая кукла, которую она вышвырнула когда-то. И тут же лезвием по нервам… а ведь я ее покупал другому ребенку. Тому, которого уничтожили моя мать и Лена.

Я прилег рядом с девочкой и закрыл глаза, нет, сон ко мне не шел, меня колотило ознобом, меня по-прежнему швыряло в ледяной пот. Хотелось орать и крушить стены, разбить на хрен все руки в кровь. Но вместо этого я смотрел в потолок и прислушивался к дыханию Маши. Для меня после всего что я узнал ничего не изменилось…она водралась в мое сердце и осталась там, в те лохмотья, которые от него остались. И я не знал, что будет дальше, что будет завтра, когда я приеду к Ане и посмотрю ей в лицо…смогу ли вообще смотреть. Сесть за руль, разогнаться до бешеной скорости и…в стену. А потом мысли о том, что так поступил бы последний трус и слабак. Я должен зжить с этим. Это мое личное проклятие, и я этого заслужил. Я позволил, что с моей маленькой девочкой все это произошло. Я слишком верил своей матери и я… я изначально не был достоин Ани. Никогда не был… я знал это с самого начала, что она слишком святая, чтоб быть со мной, а потом эта святость вдруг покрылась грязью и я не смог этого вынести. Я лежал рядом с Машей и ощущал, как вместо крови по венам течет серная кислота, она медленно, но верно сжигает меня, я даже чувствую запах горелой плоти.