Она постепенно старалась взять себя в руки. Но у нее плохо получалось. Шумаков пугал ее, и не только потому что она была наслышана и о его семейке, и жестком характере молодого бизнесмена, о котором только и пестрели заголовки газет, как он перешел кому-то дорогу или подмял под себя очередного конкурента, или, например, добился сноса гостиницы, в которой ему не так подали завтрак. Шумаков пугал ее тем, что мог узнать… и скорей всего узнал, что здесь произошло пять лет назад. Иначе зачем он здесь…а если узнал, то Немцовой не только светит увольнение и лишение должности, а может светить нечто похуже и Инокентич ее не спасет…так как Шумаков имеет намного больше денег и власти. Трусливый Галкин даже не заступится.

— Я думаю вы знаете чем обязаны моему визиту.

— Нет, — она мило улыбнулась, — даже не представляю, но я очень рада такому гостю.

Шумаков продолжал улыбаться. У него была красивая улыбка, очень заразительная и взгляд цепких серых глаз не отпускал собеседника.

— Вы сейчас представите и не только цель моего визита, но и чем он может закончится для вас и для вот этого, — он обвел кабинет взглядом, — коммерческого гадюшника.

Немцова застыла и ее тонкие губы приобрели синеватый оттенок.

— я думаю Галкин бы одобрил, если бы я решил построить на этом месте санаторий. Неподалеку пруд, березовая роща…Как считаете? Эта местность подходит для санатория? Вас бы я туда взял главной медсестрой…а может и не взял бы, а может сделал бы так, что вас не взяли бы даже санитаркой…хотя, может быть вы бы устроились врачом на зону.

На лице Немцовой выступила испарина и пот потек по спине.

— Выпейте воды, Маргарита Сергеевна, успокойтесь и начинайте рассказывать мне правду. И ничего кроме правды и возможно, для вас все останется по-прежнему.

Она послушалась, выпила один стакан воды, затем другой. Ее пальцы дрожали, а стекло стучало о зубы. Она подняла голову и медленно выдохнула.

— Ее привезли к нам в тяжелом состоянии, без сознания и в родах. Не было ни времени разбираться что с ней, ни времени на какие-то обдуманные решения. Только операционная. Она бредила, звала вас, маму, плакала в те короткие промежутки, что приходила в себя. — Немцова резко встала и пошла налила себе коньяк, который был спрятан в закрытом на ключ шкафу, выпила залпом четверть стакана и продолжила, — у нас тогда дела обстояли иначе аппарат УЗИ допотопный, специалистов мало, лаборатории нет, только в городе отправляли анализы за десять километров. Я пока дождалась бы ее результатов она бы…, - Немцова нервно сглотнула, а Шумаков стиснул челюсти и чуть подался вперед.

— Я послушала сердце плода доплером, но оно не прослушивалось. Времени везти к аппарату ультразвука не было у нее шли сильные схватки. Я надеялась, что младенец просто развернулся так, что нам было не слышно.

Она снова замолчала и налила себе коньяк, на Шумакова не смотрела. Ей было страшно.

— Когда прокесарили ребеночек не дышал. Мы пытались реанимировать…но…Мне очень жаль. Мне безумно жаль. Мы делали что могли… и у нас не вышло.

Шумаков резко вскочил со стула и отошел к окну, вцепился в подоконник и шумно вдыхал прохладный воздух.