“Ну ничего для гостя не жалеют.”

К его удивлению, никаких последствий от обильных вчерашних возлияний не было. Прогнозируемые утренние мучения, чудом испарились во вчерашнем банном аду, купировались секретными настоечными ингредиентами. А удивление от увиденного и осознанного притупило намечающиеся лютые обиды. Не каждый день такое увидишь.

Из соседней комнаты слышались голоса. Кто-то неспешно за размеренной беседой завтракал. Вставать не хотелось, да и было немножко стыдно за вчерашнее. Не такого развития событий ожидал Шериф, ох, не такого.

Но тянуть больше нельзя. Однако позаботились о госте – выстиранная, высушенная, хоть и неглаженая одежда была аккуратно сложена на стуле возле кровати.

За завтраком сидели Кузнец, дед и почему-то медведь. В свете фантастической информации, сложным путем полученной вчера, не очень было понятно, зачем ему собственно завтракать? Хотя если завтракать самогоном, то ничего, вполне вписывается в нестройную логическую цепочку.

– Привет, крестник, – первым с Шерифом поздоровался медведь, – После вчерашнего ничего не болит?

– Ну превед, – хмуро пробурчал Шериф в ответ, игнорировав вопрос о самочувствии, – мать твою, Медвед!

– Ты это, не обижайся, – суетно начал оправдываться профессиональный переговорщик, – никто ничего плохого не хотел.

– Да, проехали, – находясь под впечатлением от всего, Шериф и не думал обижаться.

– Ну хочешь я станцую для тебя, что ли? – не унимался медведь.

– Станцуешь, придет время, – почувствовал слабину Шериф, – А пока чувство вины не утихло, идем-ка, дело есть.

И пока Шериф, никому ничего не говоря, молча искал что-то в своем уазике, заинтригованный народ во главе с медведем высыпал на улицу.

К удивлению собравшихся и особенно медведя, шериф выудил из уазика видавшую виды двустволку и все так же молча направился к медведю.

– Ну, похоже, такие оскорбления смывают только кровью, – непроизвольно начал пятиться дед, – или что там у медведя вместо нее.

– Иди-ка сюда, – Шериф аккуратно потянул медведя за мохнатую лапу, – ложись сюда, вот так, да не набок, на живот ложись.

– Миша, ты не волнуйся, – потешался дед, – там на двустволке мушки отродясь не бывало.

– Ты что удумал, – забеспокоился медведь, – если то, о чем я думаю, то конструкцией не предусмотрено, извини. Не нужно мне.

– Вот не додумали ваши ученые, для переговорщика это наиважнейшая техническая способность, я бы даже сказал, самая важная.

Тем временем Шериф разложил медведя, как ему казалось, в наиболее красивой позе, и со словами, – сними-ка нас, – передал свой смартфон деду.

– Язык высуни и не дыши – сказал Шериф уже медведю, одновременно занимая героическую позу для фотографирования, известную всем охотникам на крупную дичь – нога на туше, ружье прикладом красиво упирается в ногу, – Снимай, чего тянешь.

И, пока медведь замер, уткнувшись мордой в тронутую первым ледком грязь, фотосессия шла по накатанной, вечной однотипной схеме – верхом на медведе, рука в пасти, охотник тянет зверя за язык, охотник душит медведя, лапа медведя в сравнении с головой охотника, короче, снимали все то, что так радует нездоровое самолюбие.