Сразу же после их ухода в дверь снова позвонили.

– Вам просили передать, что один человек хочет с вами встретиться, – сказал тонкий девичий голос.

Лже-Алина, она же Ира, повинуясь знаку, открыла дверь. На пороге стояла девочка-подросток.

– А еще он просил передать, чтобы вы пришли одна, – сказала девочка, затем она достала фотографию, сверилась с ней и признала:

– Похожи! А теперь скажите, кто выступал первым номером на гастролях в Риге?

– Что? – разинула рот лже-Алина, которая ни про какие гастроли и слыхом не слыхивала.

– Ой, извините, – стала отступать девочка к дверям, но там уже стоял опер и ласково улыбался ей.

– Девочка, а тебе не говорили, что разговаривать на улицах с незнакомыми мужчинами нельзя, а тем более одной отправляться выполнять их странные поручения в совершенно незнакомую квартиру?

– Вы меня убьете? – прошептала девочка, бледнея на глазах.

– На этот раз тебе повезло, – сказал ей опер, доставая удостоверение и показывая ей. – Ты попала в хорошие руки. Но ведь вместо нас мог быть и кто-то другой. А теперь живо говори, где этот тип будет ждать нашу Алину?

– На повороте улицы Строителей есть летнее кафе, нужно сесть за крайний к дороге столик, – прошептала девочка, постепенно приходя в себя.

– Умница, а теперь выпей воды, чтобы окончательно оклематься, и беги к этому дяде, скажи, что выполнила его поручение в точности – и девушка придет.

– А его уже там нет, – сказала девочка, вместо воды охотно беря из рук лже-Алины стакан лимонада. – Он сразу же ушел.

– Хитрый черт, – не сдержался опер. – Как думаешь, Ира, выдержит твоя маскировка?

– Ой, вы преступника ловите? – обрадовалась девочка. – Как интересно!

– Слушай, дитя невинное, скажи мне, как выглядел тот мужчина? – обратился к ней другой опер.

– У него были усы, – начала старательно припоминать девочка самое главное. – Очень красивые каштановые волосы, должно быть, крашеные, потому что усы были черные. Высокий, плечистый, на вид ему лет тридцать с небольшим. Очень красивый, только нос его уродовал. На редкость большой нос.

– А одет?

– Не знаю, просто он был одет. Брюки, рубашка, пиджак.

– Какие брюки, какой пиджак?

– Брюки темные, пиджак темно-серый в меленькую такую клеточку, а рубашка, не помню я. А галстук! У него же был галстук. Я на галстук и запала. Удивительно красивый, прямо глаз было не оторвать.

И собравшись уходить, девочка вдруг обернулась и сказала:

– Да, и вот еще. Кажется, на пальцах у него болтался брелок с ключами от машины. Он его все время из руки в руку перекладывал.

– Надо идти, – сказала Ира, как только за девочкой захлопнулась дверь. – Хоть крошечный, но появился шанс.

И по крайней мере у нас будут приметы этого негодяя.

– С чего ты взяла, что он негодяй? – удивились мужчины.

– Порядочный человек с такими предосторожностями свидание девушкам не назначает, – сказала Ира.

В кафе в этот ранний час практически не было посетителей. Ира уселась за столик возле ограды, опера расположились на лавочках в соседнем сквере, делая вид, что читают свежую прессу, а сами не спускали глаз с кафе. Но особенно следить им было не за кем. Только один столик был занят. В самом дальнем углу сидела семья: мама, папа и четырехлетний ребенок, азартно кусающий купленное с лотка мороженое. В качестве прикрытия для неизвестного негодяя ребенок был слишком беспокоен, так что родителей ребенка в качестве подозреваемых после некоторого колебания они отбросили.