— Может, ты и прав. Только одно мне непонятно. — Эрика совершила полный оборот на вращающемся конторском стуле. — Зачем Эрик дал Челлю эти статьи? На что он рассчитывал? Что Челль должен был раскопать? Что Эрик сам знал об убийстве Ханса Улавсена? И если знал, то почему просто-напросто не рассказал Челлю? Что за странные игры?

Патрик пожал плечами.

— Этого мы никогда не узнаем. Но в отделе все уверены, что самоубийство Франца дает ответ на все вопросы. Они считают, что это он убил Ханса Улавсена, а Эрика и Бритту ликвидировал как свидетелей.

— Да, конечно, выглядит более или менее логично, но… все же что-то не… — Эрика не закончила, подумала и продолжила: — Все же что-то не складывается. Например, почему именно сейчас? Через шестьдесят лет? Если он тихо и мирно пролежал в могиле шестьдесят лет, почему именно сейчас все зашевелилось?

— Понятия не имею. Можно найти много объяснений. Но знаешь, придется примириться. Шестьдесят лет — это шестьдесят лет. Какие-то детали мы никогда не выясним.

— Наверное, ты прав… — Эрика разочарованно потянулась к пакетику с «Думле». — Хочешь?

Она подала пакет Патрику.

— Давай…

Пару минут оба молча сосали ириски, обдумывая загадку зверского убийства Ханса Улавсена.

— Значит, ты тоже уверен, что это Франц убил Улавсена и Эрика?

Патрик ответил не сразу.

— Думаю, да. Во всяком случае, никаких данных, указывающих на иное, у нас нет. Мартин сказал, что ответ из ЦЛК они получат в понедельник, и вопрос будет решен. По крайней мере, с Бриттой. И мне кажется, что, имея этот результат, они найдут доказательства, что и убийство Эрика — тоже его рук дело. Убийство Ханса… Наверное, тоже он, хотя полной ясности мы никогда не достигнем. Вот только… — Патрик поморщился.

— Что-то не укладывается?

— Нет. Не укладывается. У Франца алиби на эти дни. Но его подельники могут и приврать. Мартин с ребятами собираются проверить это алиби поосновательней.

— И никаких сомнений насчет самого Франца? Самоубийство?

— Похоже, да… Револьвер его собственный, он держал его в руке, а дуло было во рту.

Эрика представила себе картину, и ее передернуло.

— Осталось только подтвердить, что на револьвере его отпечатки и что на руке есть пороховая гарь от выстрела. Никакого другого вывода быть не может — самоубийство.

— Никакой записки?

— Нет, Мартин говорит, ничего такого не нашли. Но самоубийцы далеко не всегда оставляют записки. — Патрик метким щелчком выбросил обертку от ириски в корзину для бумаг и встал. — А теперь ты можешь спокойно работать, а мы с Майей пойдем гулять. Хорошо бы ты занялась книгой, а то издательство начнет гоняться за тобой с паяльной лампой. Или с бензопилой.

— Знаю, знаю. — Эрика вздохнула. — Вообще-то я сегодня кое-что сделала. А куда вы собрались?

— Карин звонила. Как Майя проснется, так и двинем.

— А, Карин… — Против желания Эрики в голосе ее прозвучало недовольство.

— Ты что, ревнуешь? — удивился Патрик. — К Карин?

Он засмеялся, подошел и влепил ей поцелуй в губы.

— Никаких оснований! — Он опять засмеялся, но сразу посерьезнел. — Впрочем, если ты против, достаточно сказать.