Капитан сцепил пальцы на столе.

— Ты действительно хочешь так поступить, Гил?

— Сказать честно, сэр?

— Хотелось бы услышать правду, сынок.

— Если меня посадят в тюрьму, сэр, я постараюсь сделать все, чтобы эта сволочь пошла со мной. Моя попытка может провалиться, сэр, но, по крайней мере, он закончит свою карьеру, а это может спасти несколько жизней спецназовцев… в будущем, сэр.

Лерер ощерился, но помалкивал, зная, что Меткалф здесь решает больше, чем он сам. Ему чудовищно не хотелось, чтобы представитель военно-юридической службы присутствовал во время допроса, и сейчас вся надежда была на Меткалфа.

Капитан откинулся на стул и скрестил руки на груди.

— Ты можешь не делать этого, если я скажу, что это я приказал утаить от тебя беременность Шеркат?

Это застало Гил врасплох.

— Сэр?

— Теперь, когда ты знаешь, что именно я приказал скрыть от тебя эти данные, ты по-прежнему намерен подавать прошение начальнику военно-юридической службы?

В такой обстановке Лерер не мог выразить радости. Более того, он не ожидал, что капитан придет к нему на помощь и возьмет ответственность на себя. Теперь на умнике Гиле Шенноне можно поставить крест.

Гил на мгновение растерялся. Он чувствовал себя преданным со всех сторон, но не мог идти против капитана.

— Нет, сэр, — услышал он собственный голос.

— Очень хорошо, — сказал Меткалф, выпрямляя спину. — Мистер Лерер, замените карту памяти, а старую отдайте мне. Начнем сначала.

Следующие несколько часов прошли спокойно. Гил до последней детали описал, как он выполнил задание, Лерер, как мог, проявлял великодушие, даже в двух отдельных случаях похвалил Гила. О Шеркат не было сказано ничего, что выходило бы за рамки задания, но Гил понимал, что для допроса это не важно. Аналитики подключатся позднее, а после грядет дисциплинарное взыскание.

А, пусть все идет к черту, говорил он себе. Он выйдет в отставку. Пусть отныне сами сражаются на своих войнах. Наконец-то желание Мари исполнится.

— Спасибо, главстаршина, — сказал в конце Лерер. — Пока это все.

Гил встал и, отдав честь капитану Меткалфу, повернулся на пятках и вышел из зала.

— Вот вопрос, — озаботился Лерер, собирая фотографии в папку, — что делать с Шеркат?

— Я бы за нее не беспокоился, — ответил Меткалф. — Она уже поделилась секретной информацией о наркоторговле. И я знаю, что она зарекомендовала себя как ценный осведомитель. Мы даже можем уговорить ее работать на нас.

Хотя Лерер об этом и думал, он не хотел, чтобы это стало оправданием для Гила, вышедшего за рамки задания. Лерер не мог допустить слухов, что подчиненные умнее его.

— Да, это неплохая идея. Какие дисциплинарные меры вы хотите принять в отношении главстаршины Гила Шеннона? Хотите взглянуть на мои рекомендации перед тем, как я их отошлю в высшие инстанции?

Меткалф погрузился в размышления, потом покачал головой.

— Думаю, не стоит писать ничего плохого… поскольку я собираюсь представить его к Бронзовой звезде[62].

Лерер помрачнел.

— Боюсь, вы не поняли, капитан.

— Это оттого, что вы шпион, агент Лерер, — объяснил Меткалф, вставая и поправляя свою форменную куртку. — Шпионы никогда не понимают военных. Вы, шпионы, слишком заняты собственной выгодой и продвижением по службе. Главстаршина Шеннон вышел за рамки задания, потому что вы сделали одну простую ошибку. Я не имею в виду сокрытие информации — это еще не доказано, и должно изучаться комиссией по контролю. Я имею в виду совершенно другое. Понимаете, в вооруженных силах США действует одно старое правило, о котором, вы, очевидно, ничего не знаете.