– Зачем маме было делать это? Она бы никогда так не поступила! – снова и снова повторяла Катя в тот вечер. По щекам ее текли слезы, руки тряслись, но она этого не замечала. – Все было хорошо, она сидела, смотрела наши фотографии, мы праздновали…

– Вот именно, – веско сказал полицейский. Катя никак не могла запомнить ни его должности, ни имени-отчества. – Праздновали. Выпивали. Могла – не могла! Все так говорят. Но в таком состоянии человек способен…

– Да в каком еще состоянии? – простонала Катя. – Мы все были трезвые, слегка навеселе – не больше!

– Вы сами говорите, что тоже нетрезвы. А значит, не можете адекватно оценивать состояние другого человека.

Артур, присутствовавший при разговоре, отводил глаза, смотрел в сторону. Он был согласен с этим выводом, и это бесило.

Маша, Катя и Артур пили вино – кто красное, кто белое. Леонид – коньяк. Вера Сергеевна коньяк на дух не выносила, вина не признавала. От красного, по ее словам, болела голова, а от белого начиналась изжога.

– Если уж пить, то хорошую водку, – говорила она. – Чистый продукт.

Купленная для нее бутылка к концу вечера была прилично ополовинена. Но что значит стакан водки за целый вечер, да под хорошую закуску?

– Хотите сказать, с такого мизерного количества алкоголя, которое было в ее крови, могла приключиться белая горячка? Мама впала в безумие и выпрыгнула в окно? Но когда мы уходили, она была совершенно спокойна! Она ни на что не жаловалась, у нее было хорошее настроение. И вообще, она же не впервые в жизни выпила! Никогда так не реагировала на алкоголь!

– Что вы от меня хотите? – рявкнул полицейский, теряя терпение. – Ее никто не убивал, значит – сама!

– Но ведь кого-то же она просила уйти, – упавшим голосом сказала Катя. – Ты слышал. – Она посмотрела на Артура.

– И я, и соседки тоже слышали, – подтвердил он.

– Но это никак не противоречит версии о том, что под влиянием выпитого пострадавшая могла…

Дальше Катя не слушала. Они ходили по кругу, обсуждая случившееся в разных кабинетах, на Машиной кухне (на работу Катя не ходила), бессонными ночами с Артуром. Искали ответы и не могли найти их.

В ночь после смерти Веры Сергеевны у Кати случилась истерика.

– Это я виновата! – кричала она. – Я заперла маму одну!

– Ключ висел в ключнице, и она это знала, – успокаивал ее Артур.

«Очевидно, она совсем потеряла разум от страха – ей и в голову не пришло выбраться из квартиры», – сказал кто-то, Катя уже не помнила кто. И все кругом считали, что это говорит в пользу официальной версии.

Для всех окружающих в гибели Веры Сергеевны никакой загадки не было. Причина найдена, точки расставлены. Что тут выяснять? Да, случай дикий, но чего только в жизни не бывает!

Но Катя чувствовала, знала: кто-то приложил руку к маминой смерти. Хотя доказать это было невозможно, да и заниматься этим никто не собирался.

– Пойду, приготовлю что-нибудь на ужин, – сказал Артур, поднимаясь на ноги. – Ты посиди, отдохни.

Катя промолчала. Он вышел, и спустя пару минут она услышала, как муж открывает шкафчики и холодильник, ставит что-то на стол.

В квартире было прибрано и чисто. Ничто не напоминало о произошедшей в этих стенах трагедии.