— И не узнали?

— А как они узнают? — хитро усмехнулась баб Фрося. — Когда милиция к нам пришла-то, муж мой уже меня в район повез, в больницу, перелом-то большой был, косточки выглянули… А детишки сказали, что я два дня назад руку сломала. Вот она, милиция-то, и решила, что с поломанной рукой я в церкву не полезла бы. Хоть и думали на меня.

… Мне нечего было сказать. Я просто смотрел на бабу Фросю и на икону, спасенную ею. Нынче в центре храма эта икона, на своем месте, где ей и быть положено, а бабушка уже на кладбище.

Тело на погосте, а душа ее на приходе. У иконы обретается.

Всегда там. Я это точно знаю.

Собственно именно с этого возгласа все и началось.

Да и не могло не начаться, потому что я, расстроенный очередной топорной работой нанятых шабашников, которые через неделю после заключенного «договора», когда все обещалось качественно и в срок, а оказалось «тяп-ляп» и по принципу «день с прохладкой, ночь с присядкой», разогнал строительную бригаду и в печальной задумчивости сидел на ступеньках церковной паперти.

Рядом крутился Харитоныч, бурчащий под нос недовольства и прочие определения во след изгнанных «строителей», и тем самым, как ему казалось, выражая мне моральную, духовную и вообще приходскую поддержку.

Бурчи не бурчи, но ýгольник необходимо срочно доложить и надеть на него крышу, так как под небом оставлять уголь — значит ввести в искушение добрый десяток жаждущих выпить сельчан. Бесхозное домашнее топливо в размере одного ведра, хоть и обретаемся мы на Донбассе, по нынешним временам, как раз на пол-литру напитка местного производства вытягивает.

— Езжай до дому, батюшка, — что-то решив для себя сказал Харитоныч. — Утром сподручнее думать и решать.

Деду я верю, так как на практике проверена его житейская хватка и умение находить там, где не ложил и приносить оттуда, где ничего нет по умолчанию. Еще в первые приходские годы, когда строили храм, он смог договориться и пригнать громадный кран, чтобы купол на церковь водрузить. Я исходился весь по инстанциям, выпрашивая этот подъемный механизм с длинной нестандартной стрелой, но везде натыкался или на сочувствующие «нету», или на безразличный взгляд в котором откровенно читалось: «Тебя тут еще не хватает». Узнав, что в соседнем городе есть такой нестандартный кран, зачастил к начальнику этого механизма, который на третий мой приход заявил, что может дать мне только экскаватор с бульдозером. На мое удивленное: «Зачем?» начальник ответствовал:

— Чтобы для вас, племя поповское, яму выкопать, покидать всех туда и загорнуть.

Узнав, кто такие «воинствующие атеисты», и поняв, что угроза искренняя и вполне реальная, я окончательно расстроился и в духе сокрушенном поехал на приход.

Харитоныч же, также опечаленный и расстроенный «иродами безбожными», через день пригнал нужный кран со строительства ближайшей шахты, куда я и обращаться побаивался. Пригнал и за пару часов купол на церковь водрузил.

Так что упование мое, что старички мои приходские чего-нибудь придумают и уголь будет лежать там, где ему положено, меня не оставляло. Хотя, конечно, на зиму глядя надо было сарайчик этот поменьше строить и своими силами обойтись, но уже начали, да и в хозяйстве приходском нужно такое сооружение, чтобы и уголь, и дрова, и инструмент необходимый под крышей на своем месте были…