– Вот сейчас и проверим.

Севастьянов кинул палку колбасы в маленькое незастекленное окошко. По сарайчику тут же разнеслись чавкающие звуки.

– Видишь, голод – не тетка, – развел руками Александр. – У него в этом загоне, наверное, даже мышей нет.

– Волк не лиса, чтобы мышей ловить.

Женя посмотрела вверх. Угольное небо, усыпанное звездами, прочертила огненная полоска метеорита.

– Как в августе… Можно загадывать желание, – мечтательно сказала девушка и беззвучно зашевелила губами.

– Уже загадываешь? – спросил Севастьянов и тихо рассмеялся: – Все-таки то, что с нами происходит, – бред чистейшей воды. Мы сидим в какой-то глухомани, чуть ли не на краю света, и кормим настоящего волка сервелатом. Кровавый Макс не играет в компьютер, а глушит в одиночку коньяк. А рядом с ним, в конце коридора, – безумный инвалид, гниющий заживо, с ружьем вдобавок. Дерганый и психованный Бакунин проявляет трогательную заботу о лошади. Наша бухгалтер пропала. Сергей, кстати, говорит, что в том месте, где он ее очки нашел, действительно весь снег кровью был забрызган. Так что загадывай, чтобы побыстрее Бояринов за нами приехал.

– Что-то я замерзла, – поежилась Женя. – Пошли внутрь.

В бане было тепло.

– Делай свои дела, а я пока в предбаннике посижу. – Александр сел на лавку, привалился к стенке и прикрыл глаза. Телом овладела легкая истома, и почему-то он подумал, как выглядит обнаженное тело Жени, которая в этот момент под звук льющейся воды что-то напевала вполголоса. Пока Севастьянов рисовал в своем воображении эротические картины, рядом с баней заскрипел снег. Кто-то подошел к ней вплотную.

Парень выпрямился и насторожился, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Кто бы это мог быть? Бакунин? Или Аникеев вернулся? Или… этот чертов прокаженный?!

Стараясь не шуметь, он задвинул на всякий случай массивный металлический засовчик, запирающий входную дверь. Сразу же после этого дверь дернулась, потом еще раз.

– Серега, ты, что ли? – громко спросил Севастьянов, но в голове колотилась тревожная мысль, что за дверью находится не Бакунин. Александр прислушался: снаружи раздавалось тяжелое сиплое дыхание. Судя по всему, незваный гость прислушивался к тому, что происходило внутри бани. Затем снаружи шумно вздохнули, после чего характерно звякнуло.

«Топор из пенька вытащил», – похолодел Александр. В груди нехорошо заныло. Он заглянул в парную и махнул Жене рукой.

– С кем это ты разговариваешь? – Она положила согнутые в локтях руки на затылок и развернулась в позе фотомодели.

Вместо ответа Севастьянов лишь приложил палец к губам. Неожиданно сильнейший удар сотряс дверь, и засов наполовину отдвинулся. Женя тихо ойкнула. Александр метнулся к входу и поправил задвижку, потом схватил прислоненную в углу кочергу. Дверь снова содрогнулась, но толстое дерево и на этот раз выдержало. Алексеева без лишних слов начала лихорадочно одеваться. Губы ее мелко дрожали, в глазах металась паника.

Небольшие окна бани были изготовлены из стеклоблоков, и Александр точно знал, куда будут сейчас бить. Он не ошибся. Толстая стеклянная ячейка в самом центре окна лопнула с оглушительным звоном, пропустив через себя широкое лезвие топора. Неизвестный методично бил колуном по окну, и прозрачные тяжелые брызги шрапнелью разлетались по всему предбаннику. Севастьянов ощутил, что по его щеке течет что-то теплое, и понял, что его зацепило стекло. Один из крупных осколков разбил тусклую лампочку, болтающуюся на проводе. Женя сидела на корточках, вжавшись в угол, и судорожно постанывала, обхватив голову руками.