– Выпьем за возвращение, – предложил Андрей Андреевич и достал из шкафчика плоскую бутылку.
Я кивнул, и он разлил жидкость по стаканам. Мы чокнулись и выпили. Горло и пищевод мгновенно вспыхнули, перехватило дыхание. Меня охватил кашель, на глазах выступили слезы.
– Спирт, – видя мою реакцию, пояснил бывший участковый.
Вскоре огонь внутри стал медленно стихать, и меня охватила приятная расслабленность.
– Я ведь тоже жил в том доме, что и ты, – просто сказал бывший участковый, закуривая. – Спрашиваешь, откуда я все знаю? Эту папку, с записями и вырезками, я там нашел. Сначала думал, что ерунда, а потом…
– Что потом? – переспросил я.
– Потом началось… Не буду пересказывать, и так все узнаешь, когда туда переедешь. Что интересно, все должно закончиться в две тысячи восьмом году. Потому что записи на этой дате обрываются.
Я вспомнил историю, рассказанную бабкой Пелагеей.
– Ты что-нибудь слышал об Идоле Смерти? – осторожно поинтересовался я.
– Нет, – нахмурился Аникеев, стряхивая пепел прямо на пол.
Я в двух словах рассказал ему то, что услышал от старухи. Когда я закончил, лицо Аникеева не изменилось. Казалось, он даже не слушал меня.
– Я ничего не слышал об этом, – сказал он, раздавив окурок. – Здесь и так чудес хватает. Никаких идолов тут нет. Сказки все это.
Я молчал, прислушиваясь к трещавшим поленьям в печке. Может, и правда все это сказки. И вообще, вся моя жизнь – сказка. Глупая, тоскливая сказка с несчастливым концом.
– Когда меня назначили в эти места участковым, – продолжил Аникеев, – я сразу этот дом приглядел. Люди отговаривали, как и тебя, наверное. Не послушал. Теперь я – часть этого дома, как крыльцо, или камин. И ты тоже, кстати. Вот и поедем туда. Тем более что меня там ждут.
– Кто ждет? – удивился я. – Моя жена, что ли?
Меня вдруг словно током ударило – как я до сих пор не вспомнил о Лене?!
Андрей Андреевич криво усмехнулся:
– Ты сходи к главе местного самоуправа и спроси насчет жены-то. Я ничего не хочу говорить, а то скажешь, что накаркал.
Я выскочил на улицу и через десять минут знал, что жена умерла тогда же, и тела – ее и дочки – с тех пор лежат замороженные в морге.
– Почему их не похоронили? – спросил я, задыхаясь.
– Скажите нам «спасибо»! – гордо проговорил глава. – Мы попросили. Знали ведь, что приедете. А то как-то не по-людски! Еле договорились! Хорошо, что заведующий моргом мой друг.
Когда я приплелся обратно, ничего не соображая, Аникеев встретил меня с видом человека, которому все было известно заранее. Мы еще выпили, на меня навалилась смертельная усталость, и я уснул.
Когда я проснулся, майор уже вовсю топил печь. Он вскипятил чайник и открыл консервы «Бычки в томате». После вчерашнего ломило голову и мучила жажда. Аникеев налил по стопке, мы выпили, закусили.
– Как будем решать с похоронами? – решил я посоветоваться с бывшим участковым.
– Никак, – огорошил он меня решительным и нелепым ответом.
– Не понял? – недоуменно протянул я.
– Заберем их с собой в Чертовку, – сказал Аникеев. И увидев мой непонимающий взгляд, добавил: – Ты думаешь, там нет кладбища? Там есть нечто получше. Когда я говорил тебе, что меня ждут, я имел в виду свою семью.