Справедливости ради надо сказать, что мне не приходилось до сих пор иметь дело с призраками. Они, наверное, могут менять свой вес, как им заблагорассудится. В какой-то одной умной книге я прочитал, в чем же заключается основное отличие человека от ангела или черта. Люди живут в рамках своего представления о мире. Огонь горячий, значит, обжигаем руки. Стена твердая – через нее пройти нельзя. И так далее, это в нас заложено генетически. У обитателей потустороннего мира границы представления отсутствуют, и поэтому они могут все. Летать, например. Или гипнотизировать людей, как эта девчонка. Я только услышу ее шелестящий вкрадчивый голос, так сразу становлюсь другим. И этот другой выгоняет из моего тела меня прежнего. И в такие моменты мне кажется, что лучший выход – покончить с собой.

Кроме того, эти стоны. Заунывные, протяжные, они идут по всему дому. Причем эти-то звуки слышат все: Сашка с Женькой, Марина, наш директор…

Вот снова колыхнулся воздух в комнате: значит, сейчас появится. Жду ЕЕ с обреченностью.

«Ксения не умерла, она ждет нас», – внезапно прозвучало в голове. Темнота начала сгущаться, белеть и сворачиваться в кокон. Затем кокон рассыпался, и возникла ОНА.

Я послушно встаю с кровати, мы идем по коридору, беззвучно, как тени. Нарочно топаю, но пол словно глотает звук шагов. Зато слух обострился необычайно, да и обоняние тоже. Я слышу, как ворочается Марина, и по запаху определяю, что у нее начались месячные. Влажная плесень, табак, старая шерсть, пыль, вчерашняя еда – все врывается в меня удушливыми волнами. Невидимая сила ведет меня за призраком, я ничего не могу с этим поделать.

Входная дверь сама распахивается перед нами. Из-за угла дома появляется огромный волк. Залитый лунным светом, хищник, прижав уши, делает в нашу сторону несколько прыжков, потом останавливается и замирает. Засов калитки с тихим скрежетом едет в сторону, и она выпускает нас за пределы «Алексеевского хутора».

По обе стороны от безлюдной дороги стоят покосившиеся черные избы. Полосатые облака затянули луну, ветер начал бросать в лицо мелкие снежные иглы. Обращаю внимание, что на девочку снег не садится, а как бы обтекает ее со всех сторон. Она сворачивает к одному из домов, и я, как на поводке, следую за ней. Грязные и пыльные окна мерцают красноватым светом. Ноги цепенеют, я еле передвигаю их, но иду. Низенькая дверь открывается сама.

В комнате, спиной к нам, перед зеркалом сидит женщина. По одежде определяю, что это Петрова. Она медленно поворачивается к нам, я пытаюсь проглотить комок тягучей слюны и не могу. Горло у Ксении разорвано и покрыто черной коркой засохшей крови. Ее синие губы шевелятся, но слов не слышно. Потом наш бухгалтер начинает копошиться у себя в ране и двумя руками соединяет разорванный белый хрящ. Меня сотрясает приступ сухой рвоты. По комнате плывет низкий свистящий голос:

– Спасибо, Макс, что пришел.

Обшарпанная комната начинает медленно кружиться, и я почти теряю сознание, но знакомое ледяное прикосновение мигом отрезвляет. Вновь все мои чувства многократно усиливаются. От Ксении пахнет, как от старой слежавшейся тряпки, вынутой из сундука.