– Ты должна загадать желание и никому его не говорить.

Зажгли свет. Жинетт, у которой все время текло из носа, захныкала. Ей было страшно здесь, она хотела вернуться в интернат. Матильда наклонилась к ней, успокоила как могла, хотя единственное, чего она хотела, – это хорошенько встряхнуть маленькую недотепу, сказать ей, что нельзя быть такой эгоисткой. Разве она не понимает, что сегодня не она в центре внимания? Но у остальных девочек, за исключением Монетт, тоже изменилось настроение.

– Мы тоже хотим вернуться в школу. Скажи своему водителю, чтобы отвез нас.

– Водителю?

Матильде вспомнилось мрачное лицо Амина, когда он грубо швырнул коробку с тортом на кухонный стол. Дети приняли его за шофера, и он не стал их разубеждать.

Матильда рассмеялась и собиралась уже прояснить ситуацию, но Аиша воскликнула:

– Да, мама, не мог бы водитель их отвезти?

Аиша не отрываясь смотрела на мать: таким же мрачным взглядом она смотрела, когда бывала наказана и, казалось, ненавидела весь мир. У Матильды сжалось сердце, и она кивнула. Девочки шли за ней, как утята за мамой-уткой, до самого кабинета, где Амин сидел запершись. Он провел там весь день, пылая гневом и успокаивая себя тем, что курил сигарету за сигаретой и вырезал статьи из журнала. Девочки вяло попрощались с Аишей и забрались на заднее сиденье машины.

Амин ехал медленно из-за дождя, который зарядил с новой силой. Девочки уснули, прижавшись друг к другу, Жинетт захрапела. Амин подумал: «Это всего лишь дети. Нужно их простить».

Спустя несколько дней, в четверг, Матильда отвезла детей в фотостудию на улице Лафайета. Фотограф усадил их на скамеечку на фоне панно, изображавшего собор Парижской Богоматери. Селим все время ерзал, и Матильда на него сердилась. Прежде чем фотограф настроил камеру, она поправила Аише прическу и положила руку на воротник ее белого платья.

– Вот так, теперь не шевелитесь.

На оборотной стороне снимка Матильда указала дату и место. Она положила его в конверт и написала Ирен:

Аиша – лучшая ученица в классе, Селим схватывает все на лету. Вчера ей исполнилось семь лет. Они – мое счастье, моя радость. Они отомстят за меня тем, кто нас унижает.

Однажды вечером, когда они заканчивали ужинать, у них на пороге появился незнакомый мужчина. В темной прихожей Амин не сразу узнал своего фронтового товарища. Мурад промок под дождем, он дрожал от холода в своей сырой одежде. Одной рукой он запахивал полы пальто, другой отряхивал фуражку, с которой текла вода. Мурад растерял все зубы, и при разговоре у него западали щеки, как у старика. Амин втащил его в дом и обнял так крепко, что почувствовал на ощупь каждое ребро старого приятеля. Он смеялся и не обращал внимания на то, что сам весь промок.

– Матильда! Матильда! – закричал он, ведя упирающегося Мурада в гостиную.

Матильда вскрикнула. Она прекрасно помнила ординарца своего мужа, скромного и тактичного молодого человека, к которому сразу же испытала дружеские чувства, хотя никогда их не выказывала.

– Матильда, ему надо переодеться, он промок до нитки. Пойди принеси ему вещи.