Впрочем, бояться особо нечего. Если Есаул пойдет на контакт с ментами, грош цена и ему, и его слову. Воры не захотят ему верить, и если он предъявит Сергилу, его самого раскоронуют. И «опустят» как последнего… Во всяком случае, Сергил очень на это надеялся.

Дверь открылась, и в камеру вошел невысокий, с мощной борцовской шеей арестант. Чернобровый, горбоносый, полнощекий. Суровый взгляд, непроницаемое выражение лица.

Сергил похолодел, глянув на него. Ну вот, началось!

Он поднялся со шконки, раскинул руки в приветственном жесте, набросил на губы улыбку. «Какие люди!» – восторженно говорил его взгляд. Но с языка не сорвалось ни слова. По правилам, первым должен поздороваться новичок.

– Гамарджоба, брат! – Шнут улыбался, глядя на Сергила. И даже руку для приветствия подал. – Мир дому твоему! – Молодой вор обвел взглядом арестантов, которые настороженно смотрели на него.

– Это теперь и твой дом, брат.

Сергил мог бы распорядиться приготовить чифирь для уважаемого гостя, но Шнут разглядел бы в этом неуважение к своей персоне. Сергил должен был сам заварить его, тогда и разговор пойдет как по маслу.

Он в нескольких словах объяснил, какого ранга человек заехал к ним, и велел освободить почетное место для вора. И «шестерку» напряг, чтобы он шконку для Шнута застелил. Никто даже пикнуть не посмел. Шнута это не удивило. Он знал, кто такой Сергил, и как он умеет ставить себя. И еще знал, что сам по себе он пустое место по сравнению со старым вором. Но Шнут представлял Давида и мог спросить от его имени – с ним нельзя было не считаться. Хотя и всерьез его Сергил не воспринимал. Давид далеко, а он близко, и заточка у него в рукаве. Никто и слова не скажет, если он поставит заезжего вора на нож. Так что пусть Шнут не наглеет…

– Я ненадолго к нам в дом, – сказал Шнут.

– Поговорим, – кивнул Сергил.

Он сам приготовил чифирь, но свою особую, фарфоровую кружку гостю не отдал. Это уже чересчур. Не важно, надолго вор заехал в хату или нет, у него должно быть все для чайной церемонии. Тем более, Шнут заехал не с панталыку, он готовился к встрече.

Впрочем, Шнут в грязь лицом не ударил. И фарфор у него был, и вяленая осетринка к чифирю.

Он все порывался вызвать Сергила на серьезный разговор, но получал отказ. Как можно говорить о воровских делах, когда вокруг «левые» уши?

Время для разговора настало лишь тогда, когда камеру вывели на прогулку. Сергил еще раз продемонстрировал силу своей власти – на этот раз над «вертухаями». Он должен был тоже покинуть камеру, но их со Шнутом оставили на месте.

– А теперь и поговорить можно, – сказал он, когда контролер закрыл дверь.

Сказал и усмехнулся, осуждая торопливость собеседника. Молодой он, Шнут, горячий, и рано ему еще вести серьезные разговоры с уважаемыми ворами. Не в уровень разговор…

Шнут все понял, но пилюлю проглотил молча. Пожевал ее немного, сумрачно глядя на Сергила, и проглотил.

– Давид у Есаула был.

– Я не могу сказать, что Есаул меня сдал… – поморщился Сергил.

Не станет он предъявлять Артему, но удочку в его прорубь он уже забросил, пусть братва сама соображает и делает выводы.