Когда я заметил, насколько это раздражает Рузвельта, я отправился к Боллу и попросил его прекратить писать свои редакционные статьи, пока президент находится здесь. Я пояснил, что мои чувства, разумеется, не идут ни в какое сравнение с его правом высказывать своё мнение, но это не очень учтиво по отношению к гостю штата Южная Каролина.

Несмотря на этот раздражающий фактор, президенту настолько понравилось его пребывание здесь, что он не хотел уезжать. Он прибыл в Хобкау изнурённый работой, мучаясь от кашля. От нас он уезжал загорелым и в гораздо лучшей физической форме, которой, как мне заявил его лечащий врач адмирал Росс Макинтайр, у него не было уже много лет.

Апрель, наверное, самый приятный месяц в Хобкау. Вдоль всех аллей вокруг дома пышно цветут азалии. Зелёная листва кустов теряется в массе красных, лиловых, розовых и белых цветов. Но апрель, к сожалению, не является сезоном рыбалки. Для того чтобы разузнать, где президенту больше всего улыбнётся удача в рыбной ловле, мне пришлось заранее исследовать все окрестные речушки и заводи. Наконец я узнал, что Ральфу Форду, владельцу одного из самых больших магазинов в городе, известно одно прекрасное местечко для рыбной ловли в нескольких милях от атлантического побережья. Он вывез туда президента Рузвельта. Когда-то здесь потерпел кораблекрушение корабль, и всякий раз, когда катер президента проходил вокруг места катастрофы, рыба сразу же хватала крючки на леске.

Рузвельт попытался убедить меня выйти в море вместе с ним. Но я знал, что он всегда был довольно ехидным шутником. Я объяснил его военному помощнику генералу Па Уотсону:

– Он знает, что я подвержен морской болезни. Будет вполне в его духе, если он возьмёт меня с собой, а потом прикажет капитану идти туда, где волна покруче.

Находясь в Хобкау, президент много работал.

Как-то он показал мне доклад представителей ВВС, где говорилось, что было уничтожено большое количество японских самолётов.

– Как вы себе это представляете? – спросил он с иронией. – Если бы эти доклады соответствовали действительности, то у япошек просто не могло остаться больше самолётов.

После дня победы над Японией мы узнали, что японская авиация на самом деле находилась уже на грани полного уничтожения.

Пока президент находился в Хобкау, умер министр ВМС Фрэнк Нокс. Однажды за ланчем разговор зашёл о том, кто заменит его. Когда кто-то назвал имя Джеймса Форрестола, который позже получил назначение на эту должность, президент заметил:

– Он из Нью-Йорка, а у нас уже трое членов кабинета – выходцы из Нью-Йорка. Берни, как вы думаете, это не слишком много?

– Какая разница, откуда человек родом? – спросил я. – Мы воюем. Люди хотят, чтобы вы выбрали лучшую кандидатуру. Вам следует выбрать того, кто уже знает, как обстоят дела. Не следует, чтобы кто-то начинал с нуля.

Чтобы встретиться с президентом, в Хобкау приезжал целый ряд высокопоставленных гостей. Когда мне говорили, что должна прибыть ещё одна важная персона, я отбывал в Нью-Йорк или Вашингтон и возвращался только через несколько дней. Я хотел, чтобы президент чувствовал себя в Хобкау как у себя дома и чтобы он не отвлекался на меня. Однажды в день моего возвращения мой слуга Уильям Лейси взволнованно сказал мне: