Скрип наверху повторился.

«Неужели я ошибся?!»

Покачиваясь, старик вышел из кухни. Свеча продолжала тихо гореть, постепенно расплавляясь. Когда хлопнула дверь, ворвавшийся на мгновение сквозняк заставил испуганно затрепетать оранжевый язычок пламени.

Свеча не погасла. Она продолжала гореть, и из окна кухни было видно, как старик, словно робот, прислонял к дому лестницу. Прислонял так, чтобы можно было подняться на чердак.

Лицо у него было белым как полотно.

Между тем территория садового товарищества «Залесье», где располагались дачи ребят, напоминала растревоженный муравейник.

Ирина Петровна, мать Николая, наведя порядок в залитой соседями квартире, решила позвонить сыну, чтобы сообщить о скором возвращении. Телефон Коли молчал. Вначале женщина не придала этому серьезного значения – сын часто уходил гулять без мобильника. Однако уже ближе к вечеру, вернувшись на дачу, ею овладело беспокойство – похоже, ее дети не приходили на обед. В ее телефонном справочнике был номер Светы, но абонент тоже оказался вне зоны доступа. Мысли, одна страшнее другой, уродливыми пауками неспешно заползали в сознание матери, шурша своими мохнатыми лапами.

Преисполненная самых дурных предчувствий, она позвонила мужу, и Евгений, помогавший приятелю в соседнем поселке строить баню, сразу же приехал. Родители все еще тешили себя слабой надеждой, что ребята просто загулялись на природе и с минуты на минуту будут дома. Но время шло, а никто из пропавших (к тому времени уже стало известно, что помимо их детей и Светланы исчезли Борис с Алексеем) так и не появился. Мобильники подростков продолжали хранить упорное молчание, и охваченные паникой родители забили тревогу.

Вскоре нашли первого свидетеля – водителя грузовика, который рано утром видел ребят у сгоревшей церкви. По его словам, все они были на велосипедах.

Наступило время ужина, а хороших новостей так и не было. Наконец нервы у Веры Александровны, матери Светланы, не выдержали, и она позвонила в полицию. Однако тут же выяснилось, что их участковый находится в больнице с переломом ноги, в связи с чем в «Залесье» направлен сотрудник из соседнего района. На это ушло еще полтора часа.

К тому времени, когда солнце уже скрылось за горизонтом, один из местных рыбаков наткнулся на велосипеды, сваленные в кучу на берегу реки. Рядом валялись телефоны ребят.

Сутулый и постоянно потеющий участковый сидел на поваленном дереве и, пыхтя, заканчивал составлять протокол. Рядом с ним стоял Олег Сергеевич, отец Бориса. Это был крупный мужчина лет сорока пяти, с квадратным подбородком и близко посаженными холодными глазами. На его массивной загорелой шее поблескивала серебряная цепь. Он беспрестанно похрустывал костяшками своих толстых пальцев, шагая взад-вперед, от участкового до велосипедов.

– Не мельтешите, – поморщился полицейский. – И так ничего не видно…

– Вы долго будете бумажки свои заполнять? – не выдержал Олег.

Участковый поднял голову, пристально посмотрел на него:

– Есть определенная процедура в таких случаях. Вы что, ждете, что я по лесу с фонарем буду бегать, искать ваших детей?!