– Я про люк на чердаке.

– Теперь уже по фигу.

– Почему же? – возразил Николай. – Старик «съехал с катушек», как только понял, что мы лазили на чердак.

– Ну, подумаешь… Может, у него там склад какой-нибудь. Или, например, он там мертвяков прячет.

Алекс чихнул и вдруг сказал дрожащим голосом:

– Парни, он там свою мать держит.

Николай коснулся пальцами разбитого рта. Он уже не кровоточил, но сама губа вздулась, как после пчелиного укуса.

– С чего ты взял? – недоверчиво спросил Борис.

– Вот чувствую я, и все, – не стал вдаваться в объяснения парень. – Он… он там специально ее держит. Как опасную сумасшедшую.

– Дурак ты, Алекс, – хмыкнул Боря. – Книжек начитался.

– Дурак, говоришь? На фига ему в доме манекен?! – взвизгнул Алексей.

– Может, этот пень фетишист! – рявкнул в ответ Боря. – Нравится ему куклу в инвалидной коляске возить!

Но Алекса было не переубедить.

– Там его мать, – прошептал он. – И он… будет таскать нас по очереди наверх. Как корм.

Коля вздрогнул. Осознавая абсурдность слов приятеля, он тем не менее ощутил, как кожу обдало ледяным холодом.

– Заткнись, придурок! – крикнул Борис. – Тошнит уже от твоих предсказаний! Нашелся, мля, Нострадамус!

– Замолчите оба, – устало промолвил Николай. – Оставь парня в покое, Борец.

– Да пошли вы! – скрипнул зубами Борис. – Вы – два урода, – презрительно бросил он. – На кой черт я только связался с вами!

Когда лес окунулся в сумерки, входная дверь дома скрипнула. Шаркая ногами, старик прошел на кухню и без сил опустился на расшатанный стул. Он не помнил, чтобы за последние годы на него наваливалась такая усталость. Причем над физической усталостью превалировала психологическая истощенность, и это пугало его. Главное, не сорваться.

Он включил свет, затем, подумав, зажег свечу, прилепленную к донышку заляпанного жиром граненого стакана, и повернул выключатель. На кухне воцарились сумерки. Яркий свет слепил и почему-то всегда вызывал у него неосознанную тревогу. А ему сейчас это было совершенно не нужно. Темнота же успокаивала, настраивая мысли на нужный лад.

Все шло к чертям. Вся его спокойная и размеренная жизнь, жизнь, в которой не было места волнениям и стрессам, в один момент рухнула, словно карточный домик. А вернее, преобразилась, как в той сказке про Золушку. Все, что блистало красотой и великолепием, превратилось в смрадную кучу дерьма. Отчасти в случившемся была и его доля вины.

Он ведь подозревал, что за ним следили. Да, они молокососы, но нужно признать, что следили эти молокососы весьма неплохо. Если бы он не дал им шанса, сымитировав отъезд в город, сегодняшней трагедии можно было бы избежать. А для этого требовалось всего-то ничего – никуда не уезжать. И все.

– Нет, – пробормотал вслух Павел Сергеевич, – я не могу сидеть безвылазно дома. Рано или поздно мне пришлось бы… пришлось бы уйти. И вы обязательно залезли бы ко мне. И тогда… Дураки. Господи, какие же вы дураки, – покачал он седой головой.

Он положил на стол свои крупные, загорелые руки, пытаясь привести в порядок галопом скачущие мысли.

Велосипеды подростков он отвез к реке. Там же бросил и их вещи, включая телефоны. Их скоро найдут, если уже не нашли. Начнутся поиски ребят. Кто-нибудь обязательно вспомнит давнишние события, и к нему, конечно же, обязательно придут.