– Рози и Доркас говорят вместо Саймон говорит.

– Да. И Доркас говорит: положи руки на колени и смотри на них, пока кто-то из нас не скажет, что можно поднять глаза.

– А обязательно смотреть на руки? – спросил он, робко глядя на нее исподлобья. Рози в жизни не видела, чтобы у человека был такой ошеломленный взгляд.

– Нет, – в отчаянии проговорила Рози. – Вовсе не обязательно. Делай что хочешь, но только, ради всего святого, не смотри на нее.

Он сцепил руки в замок и послушно опустил глаза.

Теперь Рози слышала приближающиеся шаги, мягкий шелест травы, скользящей по коже. Она тоже опустила глаза. Минуту спустя она увидела пару голых ног, освещенных луной. Роза Марена подошла к ней вплотную и остановилась. Воцарилась напряженная тишина, которую нарушали лишь трели какой-то птички, страдающей бессонницей. Рози скосила глаза чуть вправо и увидела Билла, который неподвижно сидел на траве, сосредоточенно глядя на свои руки, как дзен-буддист на утренней медитации.

В конце концов она смущенно проговорила, не поднимая глаз:

– Доркас передала мне то, что ты просила мне передать. Она у меня в кармане.

– Хорошо, – все тот же сладкий, слегка хриплый голос. – Это хорошо, Настоящая Рози. – Испещренная пятнами рука проплыла у Рози перед лицом, и что-то упало ей на колени, сверкнув золотом в бледном свете луны. – Это тебе, – сказала Роза Марена. – Сувенир, скажем так. Делай с ним все, что хочешь.

Рози подняла с колен кольцо и поднесла его к глазам. Выгравированные на нем слова – Верная служба обществу – обрамляли аккуратным треугольником круглый камень, обсидиан. В центре камня теперь запеклось ярко-красное пятнышко, из-за чего он стал похож на злой пристальный глаз.

Молчание затянулось, но это было вполне предсказуемо. Она ждет, чтобы я ей сказала спасибо? – подумала Рози. Она не станет благодарить эту женщину… но она скажет ей правду о своих чувствах.

– Я рада, что его больше нет, – сказала она тихо и нерешительно. – Мне теперь так легко, словно камень с души свалился.

– Конечно, ты рада. И разумеется, тебе теперь легко. А теперь тебе надо идти в свой мир, мир Настоящей Рози – возвращаться туда вместе с этим зверем. Хороший зверь, насколько я вижу. – Что-то похожее на сладострастие промелькнуло в голосе Розы Марены, но Рози решила не заострять на этом внимание. – Ну, всего вам самого-самого. – Пауза. – Будьте здоровы, живите богато. – Еще одна пауза, а потом одна изуродованная рука опустилась и взъерошила мокрые от пота волосы Билла. Он весь подобрался, замер и задержал дыхание, но все-таки не поднял глаз. – Хороший зверь. Береги его, и он будет беречь тебя.

А вот Рози все же решилась поднять глаза. Она ужасно боялась того, что может увидеть, но ничего не могла с собой поделать.

– Больше не называй его зверем, – сказала она дрожащим от ярости голосом. – И убери от него свои руки.

Краем глаза она увидела, как вздрогнула Доркас. Но она не повернулась к темнокожей. Все ее внимание было сосредоточено на той, другой женщине. Что она ожидала увидеть, какое лицо? Сейчас, глядя на Розу Марену в бледнеющем свете луны, она не могла сказать точно. Быть может, горгону Медузу. Но женщина перед ней не была чудовищем. Когда-то раньше (и между прочим, не так давно, подумала Рози) она была невероятно красива, быть может, не хуже, чем Елена Троянская. Но теперь ее черты начали расплываться, темное пятно легло на левую щеку и лоб, словно крыло скворца. Ее глаз посредине этой темноты горел странной смесью из грусти и ярости. Это было не то лицо, которое видел Норман. Это она знала точно, но она видела