А потом Мика лег и притянул меня к себе – фактически уложил сверху. Едва разлучившись, наши губы и языки соединились снова, и это было потрясающе. На нас будто полились звезды.

В этот миг я вдруг поняла, что звезды живут не только в небе. Они повсюду: в жарких поцелуях, в объятиях любимого, в его запахе, смехе, в мягких волосах с игривыми завитками, в лесном воздухе и аромате влаги, идущем от озера. Они в каждом счастливом моменте, прожитом под этим небом.

Они в наших сердцах.

– Анна… – мечтательно произнес Мика, когда я без сил упала на его грудь. – Я бы забрал себе все твои поцелуи. Навсегда.

Мы целовались, пока не кончились все песни, пока не опухли губы, а мозг не начал подавать сигналы о кислородном голодании. Как люди вообще могут не целоваться, когда внутри бушуют такие чувства? Когда грудь так сильно распирает от скопившихся в сердце эмоций? Как они вообще живут обычной жизнью после того, как испытали это?

Мои мысли прервал телефонный звонок.

– Отец, – прошептал Мика, сбрасывая.

– Ты не ответишь?

– Украду у этого вечера еще несколько минут наедине с тобой. – Он обнял меня и аккуратно уложил мою голову к себе на плечо.

В его объятиях было тепло и спокойно, а от кожи шел жар и терпкий мужской запах.

– Смотри, первые звезды проклевываются, – прижимаясь к нему, произнесла я.

Снова зазвонил телефон.

Мика скинул, затем нежно коснулся губами моего лба и записал послание для автоответчика:

– Э-хэй, привет, зачем бы ты ни звонил, ты зря делаешь это! Если я не отвечаю, значит, я занят: смотрю с Анной на звезды. – На этом моменте я не выдержала и захихикала. – А если это ты, Профессор, то просто кинь камешек в мое окно! До связи-и-и!

Я обняла его и уткнулась носом в шею:

– Странно лежим.

– Как в гробу.

– Не-е-ет!

– Я бы не хотел, когда умру, лежать в темном душном ящике, – поглаживая мое плечо, тихо сказал Мика. – Я бы хотел быть везде: в воздухе, в воде, в небе. В ветре, который ласкает твои волосы…

– Ты не умрешь раньше меня, – улыбнулась я.

Потянулась к его губам, и (простите, но это было неминуемо) мы снова стали целоваться. Все остальные мои мысли в тот миг вытеснила одна-единственная: Мика Ярвинен целовался так хорошо, что я была согласна отдать ему все свои поцелуи до конца своей жизни. Так и запишите.

Домой мы вернулись в половине одиннадцатого. Мика помог мне подняться, завел в дом и по-приятельски махнул на прощание рукой (нет, мы не стали целоваться при маме). А когда я очутилась в своей комнате, то увидела его за окном. Парень стоял на газоне и указывал пальцем на что-то темнеющее на стекле окна.

Это была записка в виде сердца.

Я быстро перебралась на постель и открыла окно. Подтянулась, чтобы выглянуть.

– Прости, оно черное. Не люблю розовый цвет. – Мика приблизился и поцеловал меня.

– «Ты и я»? «Завтра»? Что это? – Мне не хотелось отпускать его.

– Настоящее свидание.

– А что тогда было сегодня?

– Репетиция, – рассмеялся он.

– Тогда я буду ждать.

– Договорились. – Его горячие губы в последний раз коснулись моих. – Ну, мне пора. Нужно отдать папе ключи.

– До завтра! – Я закрыла окно и стала наблюдать, как Мика удаляется по дорожке.