Я встал, поставив пустую чашу, прежде чем кто-то из них успел заговорить. Мне не хотелось говорить об этом, я просто хотел, чтобы они знали, что я поступил так же, как поступили бы они. И я не желал, чтобы они стремились отомстить в бою за Аги, когда солнце взойдет над фьордом. Я хотел бы, чтобы они сражались, помня о том, что все было сделано правильно, и эта мысль помогла бы им сохранить мир в душе.

– Куда ты? – Элин вцепилась в мое запястье, удерживая меня на месте.

– Прогуляться.

Она по-прежнему держала меня, но Фиске взглянул на нее, и она отпустила мою руку.

– Хорошо.

Расшнуровав отцовский жилет, я положил его на сундук рядом с кожухом для топора и ножнами. Дверь захлопнулась за мной, и голоса братьев унеслись вдаль вместе с теплым ветерком, когда я направился по тропинке к морскому берегу.

Огненный символ, сиявший на холме вдали, исчез, армия Свелл отдыхала перед решающим броском к фьорду. Вокруг было темно, хоть глаз выколи, черные камни у берега сливались с водой, и лишь лунный свет рассекал воду сияющим клинком.

Я ходил по этой тропе уже больше половины своей жизни. Я шагал здесь мальчишкой, затем юношей, а теперь верховным предводителем народа, которого даже не существовало в то время, когда я появился на свет. Невозможно постичь волю богов или объяснить переплетение судеб, которыми Прядильщики наделяют простых смертных. Именно поэтому Аги, Лэтам и Эспен произносили слова lag mund. Рука судьбы.

Предстоящее сражение казалось всего лишь узелком, скрепляющим нить на гобелене жизни нашего народа. И хотя я уже два года знал, что в конце концов мне придется стать их предводителем, еще никогда я не испытывал такой неуверенности и тревоги, сомневаясь в своих способностях лидера.

Когда взойдет солнце, народ Надир последует за мной в туман этих лесов. И только богам известно, сумеем ли мы вернуться обратно.

МНЕ СНИЛОСЬ МОРЕ.

Холодная вода обжигала мою кожу, а где-то высоко, на поверхности водной глади танцевали солнечные блики. Они медленно растворялись вдали, и я постепенно погружалась в морскую пучину, и тьма обступала меня со всех сторон. Но внезапно до меня донеслась песня, тихий и мелодичный женский голос прорвался ко мне сквозь пустоту.

Това, проснись.

Я следовала за ласковым потоком женского голоса к огню, рожденному обрывками воспоминаний, всегда возвращавшихся ко мне во сне. Его пламя озаряло мою обнаженную кожу, и я неподвижно сидела на табуретке, ощущая, как чьи-то руки вырисовывали оленьи рога на моем предплечье. Тень сместилась, не давая мне сфокусировать на ней взгляд, но я изо всех сил пыталась разглядеть ее и собрать воедино все ускользающие фрагменты этой головоломки.

Това, проснись.

Я резко открыла глаза и жадно вдохнула, ощущая сковавший мои легкие воздух, словно наполнившиеся серебристой морской водой из моего сна. Но я больше не тонула в черной пустоте и не сидела у огня. Я свернулась калачиком под медвежьей шкурой в своем шатре, а издалека до меня доносились звуки начинающейся бури. Я была в долине.

До меня донесся крик козодоя, который тут же повторился, и, вздрогнув, я села на постели, шкура сползла с моих плеч. В лагере царила тишина, если не считать громкого шуршания ветра в пустых углах шатров. Свежий ночной ветер задувал в щели, и я отогнула край шатра, увидев над собой диск луны, скрытый полосами тонких облаков.