— Ольгуша, выходи за меня! — сказал дядя Юра.

Только Славик промолчал — он медленно, пользуясь общим замешательством, двигал блюдо с беляшами к себе поближе.

Никто не обращал внимания на моего будущего мужа, который пытался отплеваться остатками беляша в салфетку и уже покраснел от усилий.

— На, запей, — наконец пришла к нему на выручку мама и влила в него коньяк из собственной рюмки.

Будущий зять опять захлебнулся и закашлялся. Я рыдала, обливаясь горючими слезами, и между хлюпами жаловалась на свою незадавшуюся жизнь.

— Все, вечер перестал быть томным, — рассердилась мама.

Она ушла в комнату и переоделась в домашнее — майку-размахайку, с голой грудью и ногами.

— Ох, ах, ых, — произнес дядя Юра, когда мама опять появилась в гостиной.

— Ольгуш, я возьму для Славика пару беляшиков с собой? — спросила тетя Галя, накладывая в салфетку уже четвертый.

Будущий муж, который только-только восстановил дыхание, увидев мою маму, опять закашлялся.

— А астматиков у вас в роду не было? — спросила у него мама.

— Не было у него астматиков! — закричала я. — Это все ты виновата!

— Конечно, — хмыкнула мама, — опять мать во всем виновата.

Мы уходили все вместе.

— Спасибо, тетя Оля, — сказал Славик, с детства приученный говорить «спасибо» после еды.

— Так ты подумай, — в очередной раз призвал дядя Юра маму пойти за него замуж. — Я совершенно серьезно!

— Ну не знаю, Ольга, — сморщилась тетя Галя, показывая глазами и головой на ее будущего зятя, имея в виду, что зять-то — так себе, не принц.

— Мама… ты… я… нельзя же так… — продолжала я истерично всхлипывать.

— Идите уже все отсюда, — отмахнулась от нас мама.

Только мой будущий муж молчал.

Всю дорогу домой я продолжала рыдать. Я что-то рассказывала будущему мужу про детство у бабушки, про немцев, Варжетхан, про маму, которая славилась своими блюдами на пол-Москвы, про Славика, который «вкусно ел» и с детства был моим сотрапезником, про картошку тети Гали. Будущий муж молчал.

— Ну и не надо! — закричала я, когда мы добрались до подъезда. — Скажи что-нибудь! Что ты молчишь?

Я уже похоронила надежду на замужество, прекрасная картина с предложением руки и сердца под звон хрустальных бокалов разбилась вдребезги, и я мысленно готовилась к худшему — никогда не выйти замуж, потому что нет никаких гарантий, что очередного потенциального зятя мама не накормит беляшами.

— Вообще-то было вкусно, — вдруг сказал мой будущий муж. — Даже очень.

— А почему ты молчал всю дорогу? — ахнула я.

— У меня кусок беляша между зубами застрял. Я постеснялся попросить зубочистку, вот и выковыривал его языком, — улыбнулся будущий муж.

— Я не умею готовить беляши, — грозно предупредила я.

— Ну, и слава богу, — ответил он и сделал предложение, дыша на меня луком, чесноком и всем тем, что мама напихала в беляш.

Зачем, зачем я на это согласилась? Мы с будущим мужем уже жили вместе, я всеми силами доказывала, что мы «не разные в быту» и ждала, когда он предложит доехать до загса, чтобы подать заявление. Мама, которая всегда считала, что не нужно ждать милостей от природы, брать их — наша прямая задача, решила ускорить процесс и пригласила нас на дачу. Мероприятие проходило под кодовым названием «помолвка», в конце его будущий муж должен был официально объявить о том, что завтра (послезавтра, послепослезавтра) мы едем подавать заявление.