Из-за снегопада внутри избы висели сумерки, но можно было разглядеть, что поминальные рушники посерели и пожелтели от времени. Точно такие обтрепанные рушники колышут равнодушные ветра на бдынах – родовых столбах на вершине кургана, простоявших уже год или два. Стены были не срубными, а из бревен, врезанных концами в толстые столбы по углам. Вместо привычной печи в углу круглый очаг в самой середине, обложенный камнями.

– Заходи, внучка! – проскрипел голос в ответ на ее приветствие. – Садись к столу, поешь. Чай, утомилась.

Хозяйка избы сидела как-то странно, боком. Бросив на нее взгляд искоса, Младина содрогнулась: из провалившегося рта с выпяченным подбородком торчал довольно длинный клык. Она опустила глаза и вздрогнула еще раз: под черным подолом виднелась одна тощая нога, обутая в меховой поршень шерстью наружу, а вместо другой была голая кость! По коже пробежал мороз. Младина поспешно отвернулась и отошла к столу.

Когда она села, лавка под ней заскрипела и покосилась, так что она едва не упала. Стол так же был уставлен мисками, но непривычного вида: черно-коричневые, с тщательно заглаженными боками, с более узким дном, расширявшиеся к устью. Некоторые миски имели невысокую ножку. Она потянула носом, однако сытного запаха не ощутила. Наклонилась ниже и поморщилась: каша на дне мисок выглядела так, будто пролежала целый год – высохла, побурела. Блины она даже не узнала: они напоминали полусгнившие осенние листья. Но отказываться нельзя. Она взяла ложку, с трудом отколупнула кусок от кома высохшей каши, поднесла к лицу и незаметно скинула под стол. С поминальным питьем вышло еще легче: кружка, которую она взяла, оказалась пуста, внутри уже поселился паучок, так что она лишь сделала вид, будто пьет.

– Куда путь держишь, внучка? – проскрипела старуха, точно и голос ее заржавел за века.

– Иду жениха моего искать – Хортеслава, Зимоборова сына, Столпомерова внука. Заплутал он где-то, ни в Яви, ни в Нави нет.

– Найти-то ты его найдешь, да не для тебя тот каравай пекся, не с тобой он перстнем золотым обручался. Есть у него невеста – лебедь белая. Даже и поглядеть на него тебе не позволит.

– Помоги, бабушка! – попросила уже наученная Младина. – Может, есть у тебя что-то, ради чего лебедь белая мое желание исполнит?

– Есть кое-что. Ехал раз Сварог-отец, Небесный Кузнец, вез подарочек дорогой своей дочери Ладе. Да обронил в леса темные, в болота зыбучие. Искал, искал, только зря ноги стоптал. А я подобрала.

Старуха наклонилась и выволокла из-под лавки корзину, как и все здесь, грязную и дырявую. Вытащила что-то длинное, тонкое, потерла подолом… и вдруг оказалось, что она держит в руках настоящий солнечный луч. Это было веретено из золота – а может, Сварог отломил кусочек от Перуновой молнии и перековал в своей кузне.

– Возьми. – Хозяйка протянула веретено Младине, и та осторожно взяла его за другой конец. Оно так сияло в полутьме избушки, что она боялась обжечься. – Покажи лебеди белой и проси жениха повидать. Она не откажет – уж больно хочет отцов подарочек получить.