Обнимая детей, она испытывала глубокое отвращение к самой себе, к своему откровенному безумию – целовать этого мужчину, отвращение при мысли, что этот совершенный незнакомец прикасался к ее губам, к ее телу, что она касалась его задницы, и стоило ей вновь об этом подумать, как в ней все закипело. Ничего не понимая в нынешней ситуации, она предчувствовала неминуемость какой-то драмы, словно оторвавшийся от стены водонагреватель на триста литров, этот взорвавшийся на кухне метеорит разнес вдребезги ее жизнь. И начиная с этого момента в ней уже никогда не будет прежней гармонии.
Вани вернулась из ванной с веревочной шваброй для мытья пола и большим ведром. Халат, который она носила все время, был насквозь мокрый и грязный; они обе посмотрели друг на друга взглядом, переполненным чувством вины, впрочем, по совершенно несхожим причинам. Вани предпочла сразу же заявить: «Я не виновата». Да и самой Авроре так хотелось бы сказать то же самое: «Я не виновата в этом погроме и в том, что меня не было здесь, а главное, в присутствии этого мужчины, весь этот бардак не по моей вине…» По-прежнему раздражающий своим хладнокровием Людовик встал с белого дивана, направился к Вани, и тут Аврора обнаружила нечто совершенно невероятное: эта няня, обычно столь нелюдимая и пугливая, даже глазом не моргнула, когда этот мужчина обнял ее за плечи и сделал торжественный жест, которым указывают на спасителей.
– Можете сказать ей спасибо, потому что, если бы не она, клянусь вам, сюда никто даже зайти бы не смог, вода бы тут на целый метр стояла!
Потом он все с той же странной невозмутимостью объяснил. Что был у себя в квартире, когда раздался взрыв, тот самый «большой бум», и он спустился во двор, взглянуть, что там такое, но все окна были закрыты, а при внешнем осмотре не обнаружилось ничего необычного. Вот он и решил, что это донеслось откуда-то издалека, либо из другого дома, либо с соседней улицы. Но потом сразу же послышались крики, вопли ужаса, которые, как выяснилось, испускала Вани с детьми при виде огромного водонагревателя весом в триста кило, который отделился от стены и при своем падении вдребезги разнес кухню. А также вырвал трубы, так что из всех этих ампутированных артерий ударили настоящие гейзеры – двадцать четыре литра в минуту под давлением в три атмосферы… в общем, и квартиру и мебель залил настоящий потоп.
– Если бы она так истошно не вопила, я бы закрыл свое окно, а о последствиях я вам даже не говорю!
Авроре было трудно переключиться, радикально изменить точку зрения на этого человека, который еще две секунды назад внушал ей такой страх. Она плохо представляла себе, как ей вдруг снова оказаться признательной ему и благодарить его уже второй раз за неделю. Но ведь он прибежал сюда и, недолго думая, прекратил подачу воды в квартиру, отыскав главный кран (спасительный рефлекс, который в панике не у всех срабатывает). А не то она по-прежнему хлестала бы и ее уровень на полу не переставал бы подниматься, а это значит, что и паркет, и электропроводка, все полетело бы к черту, квартиру под ними затопило бы, не говоря уже о лестнице, и катастрофа была бы во сто крат страшнее.