– Сердце колотится так сильно, – констатирует свои наблюдения Оливер, сильные руки сыто и лениво оглаживают мои бедра. – Ты напугана? Я что-то сделал не так? – повязка на левой руке слегка царапает кожу, посылая волну мурашек по телу и напоминая о моей вчерашней истерике в библиотеке, потом в саду и снова в библиотеке…

Во рту образуется привкус меди. Я слизывала кровь с его пальцев. Боже, что на меня нашло? А на него? Это было… как наваждение. Транс. Гипноз. Приступ шизофрении… Надо обязательно позвонить утром доктору Гилбер в больницу. Узнать, когда можно будет навестить маму. И старушке Мэри, они с Сэмом, наверное, жутко волнуются.

– Нет, все было безупречно. Ты лучший любовник в моей жизни, – отвечаю немного дежурной фразой, едва не забыв про вопрос Оливера. Отбросив тревожные мысли, запускаю ноготки в жестковатые мужские волосы и задумчиво смотрю в скрытое толстыми шторами окно. Совсем скоро холодный рассвет прогонит уютную темноту из каждого угла спальни, а иногда так хочется задержать утро и остановить время…

– И много их было? – с трудом получается спрятать улыбку, потому что Оливер задает банальнейший вопрос.

– Не помню, – пожав плечами, чувствую, как напрягается его тело и каменеют мышцы. А он забавный… и ревнивый, словно мы давно планируем свадьбу, а не знакомы всего пару дней.

– Ты считаешь меня распутной? – спрашиваю шепотом, опуская немного отяжелевшие веки. Я не собираюсь спать, хотя мои физические силы на исходе. Ночью шел ливень, переходящий в грозу с громом и молнией, и стремительными порывами ветра. Он прорывался сквозь наши стоны в жаркий полумрак спальни, и, задыхаясь от удовольствия на влажных простынях, я все равно слышала рев стихии. Дождь и сейчас настойчиво стучит в стекла, словно хочет войти внутрь и остудить нас обоих.

– Тебя? – приподнявшись на локте, Оливер с недоверчивой улыбкой всматривается в мое лицо. – Я вообще подозревал, что ты девственница.

– Логичное подозрение, – согласилась с улыбкой.

– Почему? – в его голосе звучит неподдельное удивление.

– Психологическая травма обязана была повлиять на мои отношения с противоположным полом, – поясняю рассудительным тоном.

– А разве нет? – Оливер выглядит удивленным.

– Нет. Точнее повлияла, конечно, но на отношение противоположного пола ко мне. Все парни из нашего городка думали точно так же, как ты, и шарахались, словно от прокаженной.

– И… как тогда… – он растерянно умолкает, не закончив фразу.

– Ты же не испугался? – рассмеявшись, дотрагиваюсь до его щеки, обросшей за ночь щетиной. – Ты смотришь на меня так, словно я Америку только что открыла.

– Здесь слишком темно, чтобы ты могла разглядеть, как я смотрю на тебя, – Оливер опускает локти по обе стороны от меня и, нависнув сверху, оставляет на губах легкий поцелуй.

– Может быть, я любуюсь, – еще один, но уже глубокий, чувственный. Горячий язык настойчиво раскрывает мои губы и скользит внутрь, умело пробуждая потухший голод. Между наших тел нет никаких преград, только голая кожа, раскаляющаяся от жаркого соприкосновения, и горячее возбуждение, струящееся по венам. Он разводит мои ноги и входит плавным толчком, заглушив наш общий стон в поцелуе. Замирает на мгновение, а потом начинает двигаться. Медленно и осторожно, не сбиваясь с ритма, терпеливо дожидаясь, когда я буду готова к большему. Его губы порхают по моему лицу с нежностью, от которой хочется плакать, в которой хочется раствориться, почувствовать себя хрустальной и обожаемой. Я цепляюсь за его плечи, подстраиваясь под участившиеся толчки, и обжигающее удовольствие стремительно собирается внизу живота, скручиваясь в спирали, чтобы подарить мне еще один взрыв.