Она целовала мои пальцы…

Дилан не солгал. Она действительно делала это.

Прямо сейчас… Она целовала его пальцы. Не мои.

Эта мысль зарождает в груди животное, злое чувство. Жесткое и слепое, основанное на собственнических инстинктах. Знакомое и позабытое…

Я чувствую себя преданным.

– Оливер? – в ее голосе слышится испуг. Он же дрожит в глубине распахнутых глаз. Шерил соскальзывает с моих коленей и растерянно замирает напротив. – Не понимаю, что на меня нашло, – смущенно бормочет она, вытирая губы.

– Ты перенервничала. Тебе нужно отдохнуть и хорошенько выспаться. – Я встаю из кресла. – Пошли, провожу тебя в комнату, – не дождавшись ответа, беру оцепеневшую, но не сопротивляющуюся Шерил под руку и вывожу из библиотеки. В прошлый раз она меня культурно послала. Черт, неужели это было только вчера? Почему у меня ощущение, что законы времени с недавних пор перестали существовать, или мы с Шерил угодили во временную ловушку, либо портал, о которых так любят писать фантасты.

Сегодня Шерри не так решительна, как накануне. Она подавленно молчит и едва поспевает за моим стремительным шагом. Я редко бываю в нежилой половине дома, но спальню для гостьи выбирал сам, хотя Гвен изначально хотела разместить Шерил вместе с прислугой. Мне стоило прислушаться. Действительно стоило. Сестра часто предлагает разумные решения и редко ошибается. Она – единственная, кто по-настоящему любит меня.

– Мы пришли, спасибо, – Шерри останавливается у самой последней двери в конце темного коридора. Тусклое освещение зрительно сужает пространство. Стены давят, как и близость девушки, наблюдающей за мной напряженным задумчивым взглядом. Хочется верить, что она размышляет о том же. Договаривается со своей девичьей скромностью, перебирая в голове все многочисленные доводы «против» и только одно объективное «за». Она ищет компромисс или все уже решила?

– Я могу войти? – привалившись плечом к стене, откровенно и недвусмысленно смотрю в темные глаза. Прямой вопрос, требующий прямого ответа. Никакого подтекста, все на поверхности. – Я хочу помочь тебе уснуть, Шерил, – поясняю для самых наивных и невинных. С Шерил Рэмси нельзя быть ни в чем уверенным. Черт ее знает, может, она до сих пор девственница, что, конечно, маловероятно.

– Твоя рука… – нерешительно мямлит девушка, хватаясь за ручку двери, как за последний оплот благоразумия. Только меня не обмануть наигранной робостью в голосе. «Нет» говорят совершенно иным тоном.

– Не отвалится, – небрежно ухмыляюсь, махнув травмированной конечностью. – На крайний случай у тебя в ванной есть аптечка.

– А в твоей ванной нет?

– В моей ванной нет тебя, Шерри, а это напрягает меня сильнее, чем угроза заражения крови.

Шерил молча отводит взгляд, решительно нажимает на ручку, толкая дверь, и заходит внутрь, не закрывая ее за собой. Это даже не намек, а откровенное приглашение. Отчаянно смелое, импульсивное, продиктованное древним, как мир, инстинктом. Я принимаю вызов и следую за ней в темноту спальни.

Хлопок двери за спиной, глухие шаги по ламинату. Она скидывает туфли, я – пиджак. Полумрак разбавляет струящийся лунный свет, проникающий сквозь щели между задернутыми портьерами. Его достаточно, чтобы увидеть стройный силуэт, застывший возле постели, но ничтожно мало, чтобы рассмотреть подробности, детали, все то, что Шерил Рэмси тщательно прячет от нежелательных взглядов под строгими платьями, глухо застегнутыми блузками и целомудренными юбками. Ноющая боль в руке напоминает, насколько женские робость и слабость могут быть обманчивы. Я и сейчас понятия не имею, чего ждать от Шерил Рэмси. Эта девушка абсолютно нечитаема, словно одна из ее любимых антикварных книг, написанных на древних языках, знания о которых давно утеряны. Невозможность понять содержание не отменяет стремления обладать уникальным, эксклюзивным и редким экземпляром. Это то, что заставляет коллекционеров отдавать миллионы, а после хранить вожделенный лот за стеклом, под сигнализацией.