Я снова зарыдала, сильнее прижимаясь к Ване, утыкаясь носом в его шею. Всхлипывала и подвывала от той боли, которую вызывало каждое слово.

Капа поднял руку, зарываясь мне в волосы, и сильно сжал затылок. Я слышала только свист его дыхания и чувствовала, как бешено стучит сердце в его груди.

– Нужны, – прошептал он срывающимся голосом, продолжая изо всех сил прижимать меня к себе. – Посмотри на меня, – потребовал он.

Я откинула голову, чтобы взглянуть в его глаза. И увидела в них отражение своей боли. Казалось, земля уходит из-под ног, а нас затягивает в водоворот. Я теснее прижалась к нему, снова испугавшись, что он уйдет.

– Тогда почему ты не пришел? Я звала тебя, – призналась тихо. – Я так звала тебя, ты был мне так нужен…

Капацкий просто осел на пол, утаскивая меня за собой. Прислонился спиной к стене, усаживая меня к себе на колени, и с трудом выдавил:

– Расскажи, как все было. Пожалуйста.

Я прижалась к его груди, снова уткнулась носом в его шею и сжалась в комок. Ваня крепко обнял меня, успокаивающе гладя по волосам, и покорно ждал, когда я соберусь с силами.

Воспоминания о тех днях отдавались болью во всем теле. Такой сильной, что хотелось кричать и биться в конвульсиях. Боль, смешанная с чувством вины… Я не должна была в тот день выходить из дома. И идти по той дороге. Если бы я осталась, не поддалась своим эмоциям, мой малыш был бы сейчас со мной. Единственная ниточка, связывающая меня с Капацким. Невинная жизнь, которая так резко оборвалась.

Я помнила, как радовалась, увидев две полоски на тесте. Это был один из самых счастливых дней в моей жизни, ведь я ждала ребенка от любимого мужчины. Его частичку, наше с ним общее продолжение. В тот день я приехала к нему и с порога сообщила, что беременна. Тогда я еще не знала, что тот день был началом конца.

Ваня встретил меня на пороге хмурый и задумчивый. С момента последней командировки он был на себя не похож, и сколько бы я ни спрашивала, отмалчивался и улыбался мне через силу. А я снова и снова придумывала ему оправдания. Хотя в душе давно поселилась мысль, что у него есть семья, к которой он уезжает так часто и так надолго. Я боялась спрашивать. Каждый раз, провожая его в командировку, смотрела на закрытую дверь и убеждала себя, что обязательно задам этот вопрос, когда он приедет. А когда он возвращался… Я не могла. Боялась и трусливо прятала голову в песок, эгоистично, безумно желая, чтобы он только мой был. Пусть еще на неделю, но только мой.

Капацкий, казалось, был ошеломлен новостью о том, что я ношу ребенка. Снова улыбнулся через силу, прижал меня к себе и полчаса мы просто молча сидели. Я говорила себе, что он в шоке, что ему нужно время осознать, что он обязательно полюбит нашего малыша, нужно только немного подождать.

И со священным страхом представляла, как расскажу отцу. Папа был против, о чем не стеснялся открыто говорить. Он убеждал, что Капацкий мне не пара, что мне рано начинать серьезные отношения. Но я никого не слушала тогда. Андрей тоже был не рад появлению в моей жизни Ивана, но молчал. А Влад просто был моим другом, но и ему я не рассказывала почти ничего, кроме того, что безумно влюблена.