Наконец корабли развернулись. Арэн простоял еще, чтобы окончательно убедиться, – их увидели. К ним идут!

Он насчитал несколько десятков драккаров, но были и еще. Когда первый из кораблей стал достаточно близко, дасириец разглядел налегающих на весла гребцов и щуплую девчушку в самом носу драккара. Отчего-то она показалась ему смутно знакомой.

Ветер приносил обрывки дружной песни на северном наречии, рваном и грубом, но сейчас оно, как никогда раньше, ласкало слух дасирийца.

Арэн поддался радостному порыву и замахал руками. Когда он вернулся на берег, там уже царил хаос. Слова Лумэ выгнали всех выживших из грота. Жители Яркии до слез радовались приближению сородичей. Надежда, совсем опустившая голову, воспрянула с новой силой.

Вскоре из-за выступа скалы появился нос первого драккара. Даже та малая ватага выживших так неудержимо ликовала, что их крики разнеслись далеко окрест. Арэн и сам впервые за долгое время почувствовал облегчение, радуясь, что скоро увидит Раша и его неизменную кислую физиономию.

Когда к берегу пристал головной корабль, северяне от мала до велика вышли встречать Белого сьера.

Арэн не сразу поверил своим глазам, когда увидел, кем была та щуплая и смутно знакомая девчонка. Он молча дождался, когда она спустится с трапа, вся в кружении хмурых и здоровых, как вековые глыбы, северных воинов. По правую руку от нее шел одетый в меховую длинную юбку северянин, весь украшенный руническими шрамами, а слева… Раш.

«Вот уж будет, о чем их порасспросить», – пронеслось в мыслях дасирийца за минуту до того, как Хани встала рядом с ним. Корона на ее голове казалась слишком большой и тяжелой, Арэна так и подмывало спросить, не болит ли у девчонки шея, но он сдержался.

– Когда мы виделись в прошлый раз, Арэн из Шаам, ты был более разговорчив, – с мягкой улыбкой сказала Хани.

– Когда мы виделись в прошлый раз, ты… не была Белой сьерой, – ответил он. – У меня множество вопросов к вам обоим. – Арэн перевел взгляд на Раша, но нишан лишь неопределенно пожал плечами.

Полуодетый северянин, которому, казалось, не было дела до промозглого холода, выступил вперед, но Хани жестом заставила его вернуться на прежнее место. Арэн же смотрел на нее и чувствовал себя полным болваном, потому что и помыслить не мог, что в такой пигалице может разом быть и столько силы, и столько холода. И при этом она продолжала оставаться все той же мелкой северянкой, которая чуть было не отдала себя на прокорм духам за оплошность чужаков.

– Слыхала, у тебя ко мне дело. – Хани перестала улыбаться и посмотрела на него, как и подобает коронованной дочери Севера: серьезно и настороженно.

– Так и есть. – Арэн не торопился показывать письма. Дасириец решил обождать и узнать, что, харст его дери, произошло с этими двумя, пока он тут водил бездомных северян от одной сосны до другой.

– Поговорим после об этом, – не настаивала Хани. Она осмотрела людей – сельчане хоть и улыбались, внимая каждому слову своей правительницы, все равно держались настороженно. – Где шараши? – спросила девчонка, пытливо глядя на Арэна.