Хани приподнялась на локтях и осмотрелась. В комнате сгустился сумрак, и глаза северянки вылавливали лишь неясные контуры. Похоже, ей отвели ту самую комнату, в которой она гостила в свой первый приезд в Белый шпиль. Девушка узнала пару деревянных стропил и перекрещенные под потолком балки, на которых висели веники из еловых и сосновых веток. Запах хвои хоть как-то забивал запах сырости, которым пропиталась башня, – за все время, что Хани пробыла в Белом шпиле, она ни разу не видела, чтобы фергайры разводили настоящий, сильный и жаркий огонь. Разве что в той жаровне, вчера, но она сомневалась, было ли то в реальности, или лишь частью сна, от которого она до сих пор никак не могла отойти.

Хани мотнула головой, выгоняя из головы туманное марево. Как ни старалась, не могла вспомнить, как и почему здесь оказалась. Последним, что сохранилось в памяти, был Бруран, куда ее вынудила пойти старуха. Происходящее в замке Белого сьера она помнила обрывками. Как будто перед разъяренным Торхеймом стояла не она, живая и во плоти, а лишь ее тень. Достаточно, впрочем, уверенная в себе, раз смогла запросто выложить секрет, который одним махом превращал ее личину простой селянки в бесполезную прозрачную маску, за которой не спрятаться и самому прожженному фокуснику.

Они что-то дали ей перед тем, как она стала сама не своя.

Осененная догадкой, Хани посмотрела на стол. Тора принесла ей еду и немного теплого травяного чая. Скорее всего, именно в нем и было что-то намешано. В любом случае сейчас стол был девственно чист и все следы ее подозрений надежно убраны.

Самое странное, что она действительно помнила каждый шаг и вполне понимала, что и как говорит. Не понимала лишь, зачем пришла дергать харста за причинное место, не имея при себе мало-мальски пригодного для защиты оружия.

Хани отчаянно пыталась вспомнить, что же было дальше, после того как Торхейм перестал плеваться ядом и поносить ее на чем свет стоит, но из темного сырого марева воспоминаний, в котором она до сих пор отчаянно бултыхалась, удавалось выудить лишь несвязанные обрывки образов и фраз.

Еду принесла Тора. Ее единственная живая кровь. Единственная родня, на которую (Хани до сих пор старалась в это верить) можно положиться, невзирая ни на что. В конце концов, тетку тоже могли обвести вокруг пальца. Она вполне могла не знать, что на самом деле несет своей горемычной племяннице.

Хани зевнула и потянулась к свече. Пришлось повозиться с огнивом, прежде чем на кончике фитиля ожило крохотное пламя. Тусклый свет мягко озарил комнату.

Напротив, на приземистой лавке, сидела женщина. Хани вздрогнула, прижалась спиной к стене.

Незнакомка напротив с легкостью могла оказаться как просто знатной дворянкой, так и настоящей королевой. Ее платье из безупречного тонкого бархата отливало густым бордовым цветом крепкого вина. Волосы – черные, будто непроглядная ночь, были подняты в высокую прическу, украшенную тонким гранатовым обручем. На гладком лице странно поблескивали темные глаза, а губы налились алым, будто спелая клюква.

– Я испугала тебя? – Голос незнакомки звучал на удивление мягко. Нежнее материнской песни над детской колыбелью.