И вот это у Фета всё об участии Толстого в обороне Севастополя — «кутежи, цыгане и карты».
Многие ли догадаются, что анненская лента на полусабле — это первая офицерская боевая награда, которая в военной среде за красный цвет ленты называлась «клюквой», — это кавалерство ордена Св. Анны 4-й степени? Маленькая награда, по сравнению с орденами Владимира и тем более Георгия, но, тем не менее, это боевая награда, и о том, за что твой друг её имел, можно было бы и написать.
Чем больше подобного рода воспоминаний читаешь, тем больше уверяешься, что в России меньше всего интересовались военным делом те, кто за это получал от царя деньги, — офицеры. И в результате именно офицеры и генералы были те, на кого царю и народу России меньше всего можно было положиться.
У Фета была половина немецкой крови, но, как видите, в окружении русского дворянства и интеллигентов эта кровь воинов испарилась без остатка. Правда, мне могут сказать, что Фет был с детства поэтом и поэтому жил поэзией, а не тем делом, за которое получал от царя жалование.
Знаете, по его воспоминаниям вообще не скажешь, что он был поэтом — из его писаний никак не следует, что его занимала эта самая поэзия. Нет, в тексте мемуаров Фет пару раз вспоминает, как он по пьяни сочинял четверостишья, но я не встретил даже того, что поэзия отнимала у него хоть сколько-нибудь времени, что его когда-то что-то осеняло, что его посещала Муза, что он записывал на клочках бумаги какие-то гениальные строки.
После воспоминаний Фета у меня окрепло впечатление, что писания разного рода рифмованных и нерифмованных текстов для российской интеллигенции было общепризнанным оправданием своей праздности. Причём оправданием был сам процесс писания, а не польза кому-то от этого писания. В понимании интеллигента: если что-то пишешь, то уже не тунеядец!
И по своей праздности от Фета ничем не отличались и его близкие друзья-литераторы, жизнь которых Фет описывает чуть ли не многословнее, нежели свою. Это И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой и В.П. Боткин. Последний — это мало известный нам литературный критик, старший сын купца, ленившийся продолжить дело отца, — один из довольно известных братьев Боткиных (в Москве есть больница имени одного из них). Фет был женат на сестре этих братьев.
Читая воспоминания Фета, просто удивляешься, как эти интеллигенты с ума не сошли от безделья, занимая время своей жизни совершенно пустыми делами. Скажем, Тургенев (как и все они) был охотник, но всё же охота подразумевает добычу пропитания, а в случае с этими вечно скучающими бездельниками это было просто убийство зверя и птицы.
Вот цитаты из писем Тургенева из Франции:
«1860 год. …Кстати о тетеревах, я надеялся, что получу от вас описание ваших первых охот в Полесье, а вы только ещё собираетесь… А во Франции Бог знает когда наступит время охоты! …Впрочем, что за охота! Вечные куропатки и зайцы! Что же касается до времени моего возвращения на родину, то я пока ничего определительного сказать не могу. На днях разрешится вопрос: придётся ли мне зиму провести в Париже, или вернусь я к вальдшнепам в Спасское».