Огонь бился, прыгал в печи, весело пробуя на зуб одно полено за другим. Десанка с вечера натаскала в дом много дров, которые предстояло скормить огню за ночь. Должно хватить, беспокоиться не о чем.

Старики говорили, зима будет холодная, лютая, в горах уже выпало много снега, а ведь еще только начало декабря. Слава богу, дров заготовили достаточно.

Десанка думала о дровах, о зиме, о чем угодно – лишь бы не дать мыслям свернуть в опасном направлении. Стоит только промелькнуть страшным воспоминаниям, и их не остановить.

Все уже поужинали. Десанка и ее девятилетняя дочь Ана убрали со стола, скоро пора будет ложиться спать, но пока каждый занимался своим делом. Женская половина семьи, включая свекровь Десанки, штопала одежду. Муж и свекор чинили рыболовные снасти, а малыш Петар возился с деревянной лошадкой, которую выстрогал для него отец.

В холодное время все ночевали в одной большой комнате, которая служила и столовой, и гостиной. Ту часть дома, где жили Десанка с мужем и детьми, даже не отапливали: ни к чему тратить дрова. Почти все в деревне так делали: переживали зиму, сбившись в кучу, как стая воробьев, благо что зима в этих краях была недолгой – уже в марте цвели сады, и до самого ноября стояла благодатная погода.

Всегда, но не в этом году, пришло Десанке на ум. Сейчас все было иначе. Погода испортилась уже в октябре, и луна, которую старики звали Кровавой, взошла над горами, окрашивая все кругом тревожным алым цветом.

Птицы в горах кричали стонущими голосами, словно предчувствуя беду. Даже куры в курятниках до крови бились о прутья заборов, стараясь выбраться – с такой силой, что сворачивали шеи. Поутру хозяйки заходили туда, чтобы покормить и выпустить птиц погулять, и чуть не падали в обморок: всюду валялись окровавленные перья и тушки несчастных несушек.

Псы выли ночами так, что невозможно было заснуть, и люди говорили, что это – приметы приближения мора. А потом все собаки, которые не были на привязи, пропали из деревни, словно спасались, бежали от чего-то…

По деревне ползли слухи, один другого страшнее. Люди боялись темноты и того, что может обитать в ней, запирались ночами в своих домах, не рискуя высовывать нос на улицу после захода солнца.

Слово «Вриколакос» впервые прозвучало из уст заезжего монаха из соседнего монастыря, но никто тогда еще не знал толком, что оно означает. Монах посоветовал местному священнику провести особую службу, и тот последовал совету, только это не помогло.

В конце ноября дела стали совсем плохи. Темнело теперь рано, холодное бледное солнце спешило укатиться за горизонт, и уже к четырем часам пополудни по стенам домов ползли серые тени, а к пяти тьма становилась непроглядной.

В одну из ночей пропал кузнец, который одиноко жил на краю деревни. Потом исчезла семья мельника – вся, включая его старуху-мать, которая в последние годы не вставала с постели, и младенца, что лежал в колыбели.

Но хуже всего было даже не то, что эти люди пропадали.

А то, что они возвращались.

Нужно было попросить помощи у властей из города, но начались дожди, и дорогу размыло, так что в город никто поехать не смог. А потом внезапно похолодало, дорога стала скользкой и опасной: спускаясь с горы, можно было потерять повозку, погубить коня и убиться самому. Ну а после начались снегопады, дорогу завалило, и деревню вовсе отрезало от всего православного мира.