– Что будешь делать летом? – спросила она у меня.

– Еще не знаю. Вроде ничего такого… А вы?

– Я еду к тетке в Кривой Рог, – сказала Воронкова. – Это совсем недалеко от моря. Они на море ездят каждый год – на «Москвиче» своем. И в этом году тоже, и я с ними.

– А ты? – Я повернулся, глянул на Шатуру.

Она пожала плечами.

По улице проехал старый четыреста первый «Москвич». Загавкала, побежала за ним дворняга. Я перестал отталкиваться. Карусель остановилась.

Шел дождь. Гремело. Капли растекались по стеклу. Наташа за столом переписывала конспект. Я сидел в кресле, листал «Рабочую смену». На кухне играло радио, Кузьмин и Пугачева пели песню «Две звезды»:

Две звезды, две светлых повести В моей любви, как в невесомости.

– Это правда, что ты выходишь замуж? – спросил я.

– Кто тебе сказал? Мама?

– Нет, Кондратьевна. А что, мама тоже знает?

– А что ты думал – что Кондратьевна знает, а мама нет?

– Нет, ну вы вообще, как не знаю кто… Ничего мне не говорите… Думаете – я малый, ничего ни в чем не понимаю…

– Никто так не думает, по крайней мере я. Я собиралась сказать, когда все будет известно…

– А кто он?

– Из моей группы. Женя Луцевич. Один из «армейцев»…

– Что значит – «армейцев»?

– Поступил после армии…

– А почему он никогда не приходит к нам? Леха сидел у тебя постоянно…

– …служил на Дальнем Востоке, живет с родителями на КСИ.

Над школой блеснула молния.

Я открыл последнюю страницу дневника – с оценками за четверти и за год. За год у меня было три «пятерки» – по зоологии, труду и физике, а остальные все «четверки». Кузьменок сразу спрятал свой дневник, не показал. Но я знал и так, что у него одни «трояки», кроме физкультуры и труда, а за третью четверть была «двойка» – по алгебре.

Кузьменок вынул пачку «Астры», мы с ним закурили. На траве под яблоней валялись осыпавшиеся лепестки.

– Я завтра еду в деревню, – сказал Кузьменок.

– Надолго?

– На все лето. Погуляем вечером?

– Неохота.

– А что ты будешь делать?

– Футбол смотреть. Чемпионат мира.

– Он же не сегодня, а завтра. Да?

– По-моему, сегодня.

По асфальтовой площадке носились малые – группа продленного дня. Или, может, у них уже начался школьный лагерь. Рядом базарили две их воспитательницы – молодая и старая. Молодая – с большой круглой жопой – была в розовых штанах-«бананах».

Из прихожей я услышал незнакомые голоса. Я снял кеды, заглянул в зал. На диване сидели дядька, тетка и пацан. Наташа сидела на стуле, мама – на краешке кресла. По телевизору уже начался футбол, СССР—Франция.

– Познакомьтесь, это – наш младший, Игорь, – сказала мама. – А это – Женя, Наташин жених, и его родители – Ольга Сергеевна и Анатолий Сергеевич.

Я сказал:

– Здрасьте.

Женя отвернулся от экрана, кивнул и снова стал смотреть футбол. Его родоки заулыбались.

– Здравствуй, здравствуй, – сказала тетка. Дядька кивнул.

На щеках у Жени были шрамы от прыщей, в жирных волосах блестела перхоть. Он был в обычных серых штанах и белой майке с надписью «Спорт».

Я сел в свободное кресло, спросил:

– Какой счет?

– Ноль-ноль, – ответил Женя.

– Мне так нравится Платини, – сказала его мамаша. – Все вот говорят: Марадона, Марадона. А он пока что-то ничем не блеснул… Вот Платини – он да…