Фролов был малого роста, плотный, почти толстый. Я не знал, в каком районе он живет, – он почти всегда молчал, на тренировки приходил один и уходил один, почти что самым первым. На дне рождения Волкова он тоже не был.

Кузьменок и Фролов поднялись на ринг, пролезли под канатами.

– Сначала – приветствие, – сказал тренер. – Пусть будет все по-настоящему, а не как в уличной драке.

Кузьменок и Фролов ударили друг друга по перчаткам, разошлись по углам ринга, снова сблизились. Кузьменок ударил правой. Фролов нырнул, ударил боковым по челюсти, прямым в живот и еще серию прямых. Кузьменок отбежал в свой угол, попрыгал на месте, снова кинулся к Фролову, замахнулся правой – обманул, ударил левой, еще раз. Фролов отбил и дал прямой в живот. Кузьменок скорчился, остановился. Фролов ударил со всей силы в челюсть. Кузьменок рухнул на клеенку ринга.

– Нокаут! – закричали пацаны.

Фролов слез с ринга. Кто-то его хлопнул по спине. Фролов не улыбался. Он вытер потный лоб перчаткой, содрал прыщик, размазал кровь. Кузьменок встал, слез с ринга с другой стороны.

– Можно сказать, за явным преимуществом… – Тренер глянул на Фролова, на Кузьменка. – Не рассчитал я, думал – равные примерно будут силы… Ладно, следующая пара у нас будет…

Я и Кузьменок шли к остановке. Он был еще весь красный. Одна щека опухла.

– Все это на халяву. Придурок тренер зря сказал, что хватит. Я б его загасил…

– Он тебе дал…

– Что? Ни черта он мне не дал, ты понял? Он просто на халяву… А ты что, скажешь, дал Скворцову?

– Я и не говорю, что дал. У нас ничья с ним. – И у нас ничья… – Ага, ничья…

– Ну, ладно, пускай он мне дал. Ты только в школе никому не говори про это, ладно?

Мама и папа сидели на кухне, ели котлеты. Наташи не было дома.

– Давно тренировка закончилась? – спросила мама.

– Минут сорок назад. Пока доехал…

– Хорошо, что хоть сразу домой. А то вечно где-то шляешься… И результат – налицо. В дневнике. «Тройки», поведение «неуд» за неделю. В бокс этот записался непонятно зачем…

– Бокс – это хорошо, – сказал папа. – Парень должен уметь за себя постоять. Здесь я его поддерживаю…

– Все хорошо, что не в ущерб учебе. А то какой-то месяц остается до конца года, а столько «троек» надо исправлять…

– Исправлю, вы не бойтесь насчет этого…

– А нам нечего бояться. Бояться должен ты, что за год будут «тройки»…

– И наплевать…

– Нет, слушай, что ты говоришь такое? Тебе что, на оценки наплевать?

– Оценки – ерунда. У Наташи в школе было три «четверки», да? А сессию сдала на «тройки»…

– Сейчас разговор не о ней, а о тебе…

– Тише, слушайте, что говорят! – Папа встал, сделал радио громче.

– …авария на Чернобыльской атомной электростанции, – говорил диктор. – В результате взрыва на втором энергоблоке есть двое погибших, и произошло некоторое выделение радиационного фона.

Колонна школы прошла по проспекту Мира, мимо «Школьника», магазина «Колбасы» и книжного «Светоч», перешла перекрытую Первомайскую и вышла на площадь Ленина.

На Доме советов на уровне шестого этажа висели портреты: Маркс, Энгельс и Ленин. Голова Энгельса была самой маленькой, а Ленина – самой большой. По бокам портретов, начиная с предпоследнего этажа, на окна был натянут красный материал. Внизу, с двух сторон от памятника Ленину и трибуны, висели еще портреты. Первый справа был Горбачев, остальных я не знал.