Гого похлопал себя по карманам и сказал:

— Я забыл папиросы. Хорошо, что пан здесь. Сбегай в мой кабинет. Портсигар должен лежать там, или я его оставил в винокурне.

— Сию минуту, пан граф.

Поручение не выглядело надуманным, и Матею пришлось выполнять, стараясь скрыть подозрение о его причине.

И действительно, графу хотелось лишь заглянуть в тетрадь. Он был уверен, что найдет там стихи, а их чтением он собирался развлечь Кейт. Гого не ошибся. Толстая тетрадь была заполнена стихами. Расхохотавшись, он начал читать. Возможно, довольно нескладные строки не казались бы столь наивными и смешными, если бы Гого не акцентировал некоторых слов и не подкреплял отдельных оборотов патетическими жестами.

— Перестань, Гого, — попросила Кейт.

— Подожди-подожди, так здесь есть еще и проза! — воскликнул он. — «О, Пруды, неосознанное счастье мое! Вы даже не представляете, что станете когда-нибудь известны, как вещая колыбель!»

— Смотри, да тут целая поэма.

— Нет, Гого, не нужно, — она прикрыла тетрадь ладонью. — Это неделикатно. Оставь. Подумай, ведь Матей может появиться в любую минуту, ему будет больно.

Замечание прозвучало слишком поздно. Матей как раз возвращался и, проходя мимо окна, возле которого они стояли, должен был заметить веселое лицо Гого с открытой тетрадью в руке. Он вошел и, не глядя на них, доложил, что портсигара не нашел.

— Наверное, я оставил его в спальне, — небрежно бросил Гого.

Они откланялись и вышли.

Этот инцидент нисколько внешне не изменил отношение Матея ко дворцу. Однако Кейт чувствовала, что в душу этого человека глубоко закралась обида на Гого, а возможно, он стал более робким. Кейт заметила, что с того дня Матей уже не приходил в библиотеку за книгами, хотя никто не запрещал ему, и он прежде всегда пользовался этой возможностью.

«Да, — думала Кейт, — он не терпит Гого. Может быть, и не в его характере мстительность, но в такой ситуации… С какой легкостью и без единого усилия он сможет унизить Гого, даже не проявляя недобрых желаний. Милостью с его стороны будет даже, если он позволит узурпатору забрать личные вещи…»

Из салона снова доносились звуки вальса. В длинной анфиладе комнат раз за разом появлялись не танцующие, а увлеченные флиртом пары.

— О, Кейт! Наконец я нашел тебя, — услышала она за спиной голос Гого. — Где ты пряталась?! Счастье мое!

Глаза его горели, слегка разгоряченный танцем, возбужденный выпитым вином, он хорошо выглядел в своем новом фраке. Он был немного ниже и худее Матея, но во всей его фигуре угадывалась та элегантность, та непринужденная свобода, которая наблюдается у людей высшего общества.

Гого остановился подле Кейт и сказал:

— Я, наверное, лопну от счастья или меня захлестнет его волна! Кейт! Разве ты не видишь, как я искрюсь, полыхаю от счастья? Боже, какая ты красивая, моя пани, королева моя!.. Если бы весь мир рухнул, а ты осталась у меня одна, мое счастье заменило бы мне весь мир. Касенька, Кася, Кейт! Я должен стоять на коленях у твоих ножек и так провести всю жизнь. И так умереть!..

Он говорил, а Кейт думала: «Бедный Гого, бедный парень, знаешь ли ты, что тебя ждет?.. Знаешь ли ты, что на тебя обрушится?».