Стиснув зубы, поддал газу и крутанул рулём влево право уже сильнее. Ох, епт! Машина мгновенно отозвалась на педаль газа и завалилась сначала на один бок, потом на другой. А рулевое тут достаточно чуткое, привыкнуть точно не помешает.

– Ну, а теперь поддай ей как следует! – сказал мне Олег, когда мы выехали за ворота города, и охрана на воротах провожала нас огромными от удивления глазами от удивления. Тут, конечно, много всяких самоделок ездит по городу и выезжает из него туда-сюда, но эта машина как бы кричала – «вот посмотрите на меня, я предназначена для скоростной езды по песку и камням» – рекомендую съехать с дороги и сразу ввалить ей как следует, – продолжил Олег, – тут около километра песок, дальше есть участок плохой дороги, я тебе покажу, куда свернуть, и подскажу как ехать, давай, не боись.

Я потихоньку спустился с дороги на песок, мысленно перекрестился и утопил педаль газа.

– Охренеть! – заорал я в шлеме, когда тачка, немного буксанув в песке, буквально выстрелила вперед, вдавив меня в сиденье с такой силой, как будто сзади нам в жопу со всей дури паровоз въехал. Задницу немного покидывало при разгоне по песку, но я, чуть играя газом и рулём, с легкостью ловил её. Мы неслись по песку, мама, сто пятьдесят в час, и она дальше продолжала набирать скорость. Да сколько же в ней мощи-то?

– Теперь резко нажми на тормоз и давай, дай кружок, либо представь, что перед тобой препятствие, – услышал я голос Олега, – и ты его объезжаешь.

Тормоз в пол, газ в пол, поворот влево, снова сброс, снова газ в пол. Каждый раз тачка немного заваливалась на бок и буквально выстреливала, вдавливая нас в сиденья, как будто паровоз каждый раз бил по заднице, очень хороший подхват, коробка мгновенно переключалась на пару передач вниз и крутила мотор. Подвеска и развесовка сделаны очень хорошо. Барханы мы перелетали на «раз». Было несколько мгновений, когда я думал, что всё, сейчас перевернёмся и начнём кувыркаться, но этот аппарат просто ехал боком, скользя по крутому склону, и даже не думал переворачиваться. Задние колеса крутились, как сумасшедшие, выбрасывая из-под себя песок. И самое главное, я просто наслаждался выхлопом, да, этот её рык, а когда полностью выжимал педаль газа – просыпался зверь, который рвётся на волю, и машина ехала, буксовала, но ехала, и всё это на довольно-таки приличной скорости. Прыжки были особенно мягкими, Навара всё-таки жестче как-то приземлялась.

– Теперь давай вон туда, на дорогу, – снова голос Олега, – вон там правее, газ не сбрасывай, езжай на неё, руль крепче держи только.

– А у нас ничего не оторвётся? – с испугом спросил я у него, увидев кучу камней на дороге, и не маленькие такие ямы.

– Газу давай больше, – заорал Олег – жми, жми, не сбрасывай скорость!

Ну «жми» так «жми». Я как можно крепче сжал руль и вдавил педаль газа в пол. Через несколько мгновений мы вылетели на этот участок, дорога была так себе, вернее, она представляла из себя кучу глубоких и не очень ям. Я вспомнил, как мы тут проверяли вторую Навару и ехали тут под восемьдесят километров в час, сейчас я посмотрел на спидометр и охренел! Сто десять, пробоев подвески нет, машина, как влитая идёт по камням и ямам. Только инстинкт самосохранения удержал меня от дальнейшего набора скорости. Мы как бы плыли над дорогой, только кузов немножко потряхивало. Да, ход подвески почти в метр делал своё дело, да и широкая резина этому способствовала. В шлеме отчётливо слышались удары камней по кузову, но ни одного пробоя подвески я не почувствовал. Со стороны это, наверное, смотрелось так, как дети изображают птиц – локти прижаты к туловищу, а кисти рук показывают крылья. Вот такие ассоциации у меня почему-то возникли с тем, как подвеска обрабатывает эти ямы.